Замки на песке - страница 10
И тут же неодобрительно, даже с некоторым подозрением покосился на Магнуса.
— Да, я в норме. — Сигурни постаралась улыбнуться старику как можно более безмятежно.
Деберти чувствовал возникшее между ними некоторое напряжение, но лезть в чужие дела было не в его правилах. Он решил, что Сигурни с Магнусом всего-навсего повздорили. Обычное дело! Берт и сам в молодости не упускал случая поцапаться. И пусть там всякие испанцы, итальянцы да бразильцы думают себе, что только у них горячая кровь. Как бы не так! В северных странах тоже кипят нешуточные страсти!
— Извини, Берт, — прервала Сигурни раздумья старика. — Мы там вино разлили…
— Тьфу, ерунда какая! Бывает, что клиенты и не то разливают… — Берт многозначительно крякнул. — А мне потом отдирай!
— Возьмите себе, — сказал Магнус, протягивая старику корзину для пикника. — Там вино, сыр и много разных фруктов.
«Морской волк» взглянул на нее с сомнением.
— Возьми, Берти, — поддержала Магнуса Сигурни, по-прежнему избегая смотреть на него.
Старик, приняв дар из рук Ланссона, приподнял крышку корзины:
— Неплохо, неплохо, — пробормотал он, оценив ее содержимое, и снова крякнул. Теперь, видимо, от удовольствия.
Сигурни тепло распрощалась с Бертом, взяв с него обещание непременно зайти к ней в гости. Теперь нужно было попрощаться с Магнусом. Но как это сделать? Какие слова сказать? Сигурни была в замешательстве. А может, просто взять и уйти?
Благо Магнус, заметив растерянность Сигурни, выручил ее. Стоя на месте, он сделал прощальный жест со словами:
— Я никогда не причиню тебе зла… Слышишь? Никогда…
И быстро пошел прочь.
Всю дорогу до дома Сигурни думала только о Магнусе. Вначале она прокручивала в памяти эпизод на катере, снова и снова возвращаясь к тому моменту, когда светлые глаза Магнуса потемнели от страсти, а его руки крепко сжали ее плечи. А дальше — быстрые, горячие, жадные поцелуи. Такие долгожданные для него, и такие неожиданные для нее. Потом Магнус попытался стянуть с нее пуловер. Он был уже близок к цели и готов был взять ее против воли, но в последний момент отступил. Сила его любви возобладала над силой желания. И Сигурни, вопреки всему, была благодарна за это Магнусу.
Потом мысли понесли ее дальше. Она вспомнила юность, студенческие годы. В институте было так весело! Казалось, что тебе уготован какой-то особый путь, что впереди — целая жизнь, а пока можно развлекаться и валять дурака. Сигурни была не самой дисциплинированной студенткой. Зато она могла запросто втянуть в спор какого-нибудь преподавателя, который ей не нравился, и выйти из этого спора победительницей. Могла променять лекцию нелюбимой экономики (ну зачем будущей учительнице норвежского языка эта чертова экономика?!) на большую чашку горячего шоколада в обществе Фройдис или какого-нибудь симпатичного молодого человека.
А сколько потрясающих вечеринок удалось ей устроить! Отец никогда не запрещал приводить к себе друзей, и дом сестричек Лавранссон славился в Ловфьерде как отличное место для тусовки. Конечно, когда умер Юхан, веселье на время покинуло этот дом. Сестры очень любили отца, и проводить вечеринки казалось им кощунством. Но жизнь не стояла на месте, а они были так молоды и красивы, что не могли вечно жить в трауре. Да и Юхан этого бы не одобрил.
Главной заводилой на вечеринках, конечно же, была Фройдис. Вокруг нее собирались самые лучшие парни. Она была как притягательное пламя, на которое летят красивые мотыльки. И они, с радостью затеяв страстный танец с этим опасным огоньком, тотчас сгорали в нем. Хотя самой Фройдис больше нравилось, когда ее сравнивали с фейерверком. И у нее были на то основания.
Сигурни почти не отставала от сестры. Парни не обделяли ее вниманием. Но в отличие от Фройдис, она привлекала мужчин не столько внешностью, сколько внутренним магическим светом, который излучали ее глаза. И хотя у нее не было такой сногсшибательной фигуры и ярких рыжих локонов, как у старшенькой, но если она обращала внимание на какого-нибудь парня, тот уже мог и не надеяться «сорваться с крючка». К Сигурни тянулись скорее те, кто желал продолжительных, серьезных и глубоких отношений, к Фройдис — те, кто рассчитывал на пару страстных ночек.