Замок для двоих - страница 12
Венеция знала, что значит «около». «Около трех часов» может означать и «почти в четыре». Все обещали прийти в десять, а появлялись в одиннадцать, двенадцать или не приходили вовсе. Поскольку испанский завтрак обычно легкий, неудивительно, что всевозможные закуски подаются в разное время дня. Вот теперь, как только девочки выбрали столик в тени, появились две горничные — одна несла поднос с кофе, горячим шоколадом, сливками и чашками, другая — со сладкими аппетитными булочками, чтобы «заморить червячка».
Сеньор не остался с ними. Он откланялся и, извинившись, сказал, что как-нибудь в течение дня кто-нибудь из девушек должен показать Венеции замок.
Утром Эмилия выглядела не такой насупленной. Две ее сестры были по-прежнему приветливыми и очаровательными. Им запретили беспокоить ее, объяснили девушки, поскольку la madre note 13 думала, что Венеция устала. Но если она хочет завтра покататься верхом, для нее подберут лошадь. Какая она смелая, что вела машину всю дорогу по Испании, да еще в самых безлюдных районах! Все девушки в Англии такие отважные? А девушка, которая вернулась в Англию, ее дуэнья?
Венеция рассмеялась:
— Мы были дуэньями друг у друга.
— Но теперь, когда она уехала, возможно, это не comme il faut note 14 путешествовать одной? — предположила робкая Хоакина.
— О, мне бы очень хотелось так попутешествовать! — воскликнула Аннина.
— Сеньору Аревало это бы не понравилось, — напомнила Венеция.
— Нет, конечно, на самом деле я бы так не сделала, — с серьезным видом кивнула Аннина.
Венеция не сомневалась, что ни одна из них так бы не сделала. Никто из них не сделал бы ничего, что могло вызвать неудовольствие дона Андре. Они бы могли взбунтоваться на какой-то момент, могли дуться день или два, но очень хорошо знали свое место в жизни. Возможно, сестры чувствовали себя обязанными ему, поскольку он предоставил свой дом их матери, его вдовой кузине, — так принято в Испании, где семьи тесно связаны друг с другом и помогают своим менее удачливым родственникам. Но Венеция не сомневалась, что, даже если бы дон Андре и не предоставил им кров, он как мужчина, глава семьи, ожидал бы повиновения и сам бы решал, что хорошо для них, а что плохо.
Хоакина взяла книгу, оставленную на стуле Венецией, и воскликнула:
— О, сеньора, вы учите испанский!
— Пытаюсь, — призналась Венеция.
— Можно мы дадим вам урок? — улыбнулась Аннина.
— Буду рада. Если вы поговорите по-испански, я постараюсь понять.
— Мы будем задавать вам вопросы по-английски, а вы должны будете отвечать по-испански, — сказала Эмилия, и значительная часть первой половины дня прошла за англо-испанским уроком, в болтовне и смехе над ошибками.
Сестры решили, что у них есть время до almuerzo note 15, чтобы показать Венеции castillo. Но они водили ее по замку слишком быстро, чтобы девушка могла оценить его многочисленные красоты и достопримечательности. Юные хозяйки знали замок вдоль и поперек, и экскурсия быстро им наскучила.
Когда они закончили молниеносную экскурсию, Венеция поблагодарила девушек. Она поразмышляла над увиденным. Там, где жили женщины, комнаты поражали роскошью: главный зал, второй зал поменьше, их спальни и будуар сеньоры де лос Реес, гнездышко благоухающего богатства. Остальные помещения — величественный сводчатый зал, столовая с длинным столом и стульями с высокими спинками, библиотека, строгость которой смягчалась только яркими восточными коврами, — все выглядело аскетично, выдержано в старинном испанском стиле.
Когда Венеция спустилась к завтраку, то обнаружила, что пришли гости. Ее представили сеньору Винсенту де Квеведо, управляющему поместьем дона. Этот приземистый мужчина лет сорока излучал дружелюбие. Другой гость, высокий, темноволосый, сухопарый, отец Игнасио, отличался сдержанностью манер. Суровостью лица он напомнил Венеции старого испанского инквизитора из книг. Однако он оказался вежливым и эрудированным человеком, аскетом, но с мягкой приятной улыбкой.
Дон Андре больше не был окружен кудахтающими женщинами, подумала Венеция. Большая часть разговора происходила между троими мужчинами, хотя иногда из вежливости тот или другой обращался к сеньоре. Девочки молчали, и Венеция вспомнила старую английскую заповедь: детей должно быть видно, но не слышно. Она молча прислушивалась к разговору, стараясь понять быстрый поток тихих, свистящих испанских слов.