Замок Древней - страница 5

стр.

Староста разговаривал с ними о том, чтобы поехать вместе с ними, а Дима стоял и мысли его медленно, словно через кашу, плыли в его голове: «посты сменить», «сын переохлодился», «спина болит», «Йен уезжает».

Договорились переждать до обеда, а там двинуть. Дима от одной мысли о том, что нужно будет за деревней приглядывать дней пять, а то и больше, просто впал в уныние. Лишь бы он не подох в дороге, этот хлыщ старый.

— Дима, — прохрипел Йен напоследок, — до обеда загляни ко мне, я скажу, что тебе делать. Ты не переживай так, что побледнел весь прям! — хлопнул он Диму по плечу. — Там ерунда — справишься.

Дима стиснул зубы. Делать было нечего, до обеда время ещё было, и он пошёл всё-таки разводить своих.

Выйдя из храма и ступив на тропу, Дима, задрав голову, рассматривал возвышающийся замок. Нуриен Юндил, так его звали. Там, где заканчивался АнНуриен, там, где обрывалось каменистое плато, прямо через пропасть, на одинокой скале стоял он, протыкая небо острыми шпилями башенок. Стены его возвышались по самому краю скалы и уходили на добрых десять метров в высоту. Из-за стен показывался фасад самой крепости с треугольной покатой крышей, а за крепостью в небо торчала высоченная башня. Ворота его, сколько Дима себя помнил, были опущены и по тонкой, но надёжной каменной перемычке, по которой взявшись за руки пройдут трое или четверо в ширину, можно было бы пробраться в такой надёжный и крепкий замок, но Микель, который был здесь ещё задолго до Димы, сказал, что лучше туда не подходить.

И никто не подходил, и проверять даже не пробовали. Ведь подойдёшь, и волосы дыбом встают на всех частях тела.

На пути к Нуриен Юндил стоял и всматривался в даль Зенёк Здолин. Рядом стоял низенький Вавойца с коротким луком за спиной. В землю были предусмотрительно воткнуты пять стрел.

Крупный и крепкий Здолин мялся на холоде, прыгая с ноги на ногу и поглядывая на карманные часы и причитал что-то Вавойце, а тот лишь хмыкал и качал головой, явно его не слушая. Увидев Диму, Здолин принялся подвывать:

— Чего так долго? Я целую часть лишнюю сидел тут на морозе.

Хороший вояка, если бы не был растяпой.

Дима не был в настроении слушать чужие завывания.

— Заткни пасть и шуруй спать… — сквозь зубы процедил Дима, подходя к бугаю широким шагом.

Зенёк даже ойкнул, хмуро уходя с поста.

Дима пожал руку Вавойце, у которого даже фамилии не было. Не смотря на то, что тот низушек, лучше его не было в карауле. Увидел Димино лицо, тот не сказал ни слова. В общем и целом он и так не много говорил, но сейчас, видимо, ещё и настроение командира угадал.

Собравшись с мыслями, Дима хмуро побрёл дальше, стараясь всё же идти по дороге. Пройдя мимо амбара с муньками, вновь мимо храма, он завернул к конюшням Луизов, проходя узенькой тропкой между двумя заборами. Лошади паслись на поле, выискивая себе из пожухлой травы ту, что посвежее. Самих Луизов, к счастью, Дима не увидел.

Холм в этом месте плавно уходил вниз, в низину. Отсюда видны были поля и краешек Ведьминого Леса выглядывал из тумана. Этро Миц дожидался, пока его сменят. Обменявшись так же парой нелестных фраз о том, что Дима опоздал, а Байдур пока не явился, они порешили на том, что Этро уйдёт тогда, когда Байдур появится, и пошагал дальше.

Дальше он вернулся обратно на дорогу, прошёл по ней до своего дома, помахал Анрэ и Роксане, которая кормила маленького Мишу, сидя на лавочке и завернувшись в тёплую шкуру, вздохнул и пошёл дальше. На выходе из АнНуриена, где была вбита табличка с эльфийскими каракулями, которые только Рогус читать и умел, невдалеке от этого места стоял Микола и перетирал с Йокша. Махнул Миколе, тот кивнул и продолжил тереть за жизнь с кивающим Йокшей.

С южной стороны АнНуриена было не засеянное поле, на горизонте виднелись горы, и у самых гор вилась речка. Туман рассеивался, и вода блестела, отражая серое хмурое небо. А ещё с южной стороны были мёртвые дома. Спаленные и разрушенные, они смотрели своими пустыми глазницами, словно живые мертвецы, напоминая, что жизнь в этом месте так же хрупка, как улитка, переползающая дорогу. У улитки есть свои дела, она никого не трогает и ползёт себе по намеченному маршруту, пока случай не встретит её с человеческим сапогом.