Занавес опускается - страница 15

— Это почему же!

— Китти, что ты сказала Джорджу насчет Марка и Розы?

— Ничего такого чего бы ты сам не знал, дорогой. Роза, конечно же, но уши влипла в Марка.

— Не верю.

— Морис, глупенький, уж не думаешь ли ты, что твоя дочка до конца своих дней останется при любимом папочке?

— Я сам против этого. Ни за что на свете!

— Ну вот!

— Но я… я не подозревал… Я и сейчас не верю…

— Марк явился сюда пять минут назад, весь взбаламученный, и они тут же закрылись в гостиной. Пойди посмотри. Так и быть, можешь не переодеваться к ужину.

— Спасибо, дорогая, — жалким голосом произнес полковник и вошел в дом.

Не будь он так огорчен и расстроен, он, без сомнения, подал бы какой-нибудь знак у дверей гостиной. Вместо этого он прошагал по толстому ковру через холл, вошел в гостиную и обнаружил свою дочь в объятиях Марка Лакландера, из которых она если и пыталась высвободиться, то безуспешно.

Роза и Марк повели себя как и подобает застигнутым врасплох влюбленным. Высвободившись из рук Марка, Роза побледнела. Марк же покраснел, и оба они не произнесли ни слова.

Полковник пробормотал:

— Извини, дорогая. — И кивнул дочери.

Взволнованная Роза бросилась к нему, обняла его за шею и воскликнула:

— Это ведь должно было случиться рано или поздно, папочка!

Марк сказал:

— Сэр, я хочу жениться на вашей дочери.

— Но я не согласна, — ответила Роза. — Я не выйду за него замуж, если ты не захочешь. Я говорила ему об этом.

С величайшей осторожностью полковник высвободился из ее объятий и положил руку ей на плечи.

— Откуда вы приехали сюда, Марк? — спросил он.

— Из Чайнинга. Я работал сегодня в больнице.

— Понятно.

Полковник переводил взгляд то на дочь, то на ее возлюбленного и размышлял о том, как пощадить их чувства.

— Сядьте, — сказал он. — Мне надо обдумать, что сказать вам. Сядьте же.

Не понимая, в чем дело, они повиновались.

— Когда ты вернешься домой в Нанспардон, Марк, — проговорил полковник, — ты увидишь, что твой отец очень расстроен из-за разговора, который состоялся между нами. Я вправе был бы пересказать тебе суть этой беседы, но не знаю, стоит ли. По-моему, лучше, чтобы он открыл тебе все сам.

— Открыл?

— Да, это новости не из приятных. Ты убедишься, что он категорически против твоего брака с Розой.

— Не могу этому поверить! — воскликнул Марк.

— Поверить придется. Может быть, ты и сам — прости меня, Роза, любовь моя, но это не исключено — по-иному посмотришь на то, чтобы связать себя с семейством Картареттов.

Полковник слегка улыбнулся.

— Но, папочка, бедненький, — вмешалась Роза с легкой насмешкой в голосе, — что ты имеешь в виду?

— Тут, боюсь, сам черт не разберет, моя радость, — ответил ей отец.

— Ну, о чем бы ни шла речь, — сказал Марк и встал, — могу заверить вас, что ничто на свете не изменит моих намерений — меня не запугаешь.

— Тебя никто не пугает, — мягко возразил полковник.

— Вот и хорошо. — Марк обернулся к Розе. — Не волнуйся, дорогая, — сказал он. — Я вернусь домой и все улажу.

— Да, возвращайся домой, — согласился полковник, — и попробуй разобраться.

Взяв Марка под локоть, он повел его к дверям.

— Завтра ты уже будешь относиться ко мне иначе, Марк, — сказал он. — Постарайся поверить, что дело, которое я был обречен взять на себя, мне совсем не по душе.

— Обречены? — переспросил Марк. — Я вам верю.

Он сжал зубы, нахмурил брови и стал особенно похож на других Лакландеров.

— Послушайте, сэр, — сказал он, — если мой отец одобрит нашу помолвку, а иного я и вообразить не могу, то вы не будете против? Хочу заранее вас предупредить, что какие бы то ни было возражения не сыграют ни малейшей роли.

— В таком случае, — сказал полковник, — вопрос о моих возражениях чисто академический. А теперь я вас оставлю: можете перед уходом поговорить с Розой.

Полковник протянул Марку руку.

— До свидания.

После его ухода Марк повернулся к Розе и взял ее за руки.

— Что за ерунда! — сказал он. — Каким это образом ваши старики могут нам помешать?

— Не знаю! Не знаю, каким образом, но случилось что-то серьезное. Папа ужасно расстроен, бедный.

— Ну, — сказал Марк, — пока мы не услышали всей истории, ставить диагноз преждевременно. Я отправлюсь домой, выясню, что случилось, и позвоню тебе через четверть часа. Важнее и радостнее всего для меня божественное чудо твоей любви, Роза, и ничто, — произнес Марк с таким видом, словно эта фраза никогда раньше никем не произносилась, — ничто этого не омрачит. До скорого свидания, любимая.