Занзабуку - страница 17

Наше знакомство с гориллами состоялось на горе Бугаламиза, в нескольких милях к югу от границы Национального парка Альберта, и после этого мы с Цезарем отправились в заповедник. Так как носить ружья на территории заповедника было запрещено, мы снова решили отложить их покупку. Тогда мне пришла в голову мысль, что ружья нам вообще не нужны, и мы с Цезарем обсудили это.

«Если мы пережили охоту на горилл без ружья, — сказал я, — то вполне можем обходиться без него и дальше. Не думаю, чтобы нам угрожала хотя бы вполовину столь серьезная опасность со стороны других животных, так зачем таскать с собой оружие? Мы идем без ружей смотреть диких животных в Национальном парке Альберта. По-моему, мы можем и дальше путешествовать безоружными».

Цезарь никогда ни о чем подобном не слыхивал, но он не мог отрицать, что до сих пор мы прекрасно обходились без оружия. В то время я еще не сознавал всей необычности моего предложения, но впоследствии, когда моя поездка без ружья стала широко известной, я даже дал своей лекции, которую читал в Соединенных Штатах, такое название: «Без оружия по Африке».

У меня никогда не было повода раскаиваться в своем решении. Мне было интересно не убивать животных, а видеть и снимать их. Я стремился избегать ситуаций, когда стрелять бывает необходимо. Хотя за время трех моих африканских экспедиций мне много раз приходилось рисковать, я не могу вспомнить ни одного случая, когда обладание ружьем могло улучшить или ухудшить мое положение. Иногда, в частности когда я снимал крупным планом львов, меня прикрывали охотники-профессионалы с ружьями, но им ни разу не пришлось стрелять для спасения моей жизни.

Попав в Национальный парк Альберта, мы прежде всего отправились к реке Рутшуру, известной обилием гиппопотамов. Наш путь к реке проходил по ровной саванне, травянистому пространству с болотистыми участками и немногочисленными деревьями. Кое-где виднелись впадины, наполненные грязью, и к каждой тянулись параллельные ряды глубоких рытвин, будто оставленных тяжело нагруженной телегой с широкими колесами. Это были следы гиппопотамов. Вес взрослого бегемота достигает четырех тонн, и ясно, что он оставляет глубокие следы.

Бегемот никого не боится, даже других бегемотов. Одним взмахом своих гигантских челюстей бегемот может переломить позвоночник льву или крокодилу. Он постарается сделать то же с другим бегемотом, если тот посягнет на его самку или на любимое солнечное место на берегу реки. А река Рутшуру на отдельных участках заселена так плотно, что все лучшие места на берегу и на песчаных косах заняты.

Цезарь остановил автомобиль на высоком берегу реки, и я окинул взором открывшуюся передо мной картину. В реке, на илистых ее берегах, на маленьких островках и песчаных косах кишели сотни бегемотов. И вода, казалось, была переполнена резвящимися, ныряющими, фыркающими и флиртующими бегемотами. Один с бульканьем погружался в воду, пуская громадные пузыри, и снова, пыхтя и отдуваясь, выбирался на поверхность. Другой нырял и, казалось, исчезал под водой навсегда. Гиппопотам может пробыть под водой около десяти минут (а многие авторитетные люди говорят, что намного дольше), может быстро плыть под водой и передвигаться по дну.

Я выбрал местечко на берегу, где кустарник и тростник были повыше и погуще и можно было незаметно подобраться к бегемотам. Недалеко от меня огромный самец спал, положив голову на спину другого бегемота. Глубокий свежий рубец у него на боку напоминал о недавнем сражении.

Мой киноаппарат заработал, и тут я увидел в видоискатель что-то быстро скользящее по поверхности воды. Я остановил аппарат и заснял это, хотя и не знал, что именно. Затем я опустил аппарат и вгляделся. Это оказался маленький розовый детеныш бегемота, сидевший верхом на спине матери, которая невозмутимо плыла вниз по течению, высунув из воды только ноздри. Уж ее-то ребенка крокодил не схватит.

Она положила малыша на песчаную косу, предварительно растолкав нескольких бегемотов, чтобы очистить ему место. Затем улеглась сама и едва не задавила свое дитя. Детеныш закричал, ближайшие бегемоты неохотно отодвинулись, и снова все задремали.