Западный рубеж - страница 44

Хорошо, что в деле появилась фамилия. Даже если это псевдоним, все лучше, чем ничего.

Мне все равно радист нужен. Ну подумаешь, что к моей коллекции добавится условно осужденный — одна штука, и шпион — еще одна штука. Переживем.

Домой я возвращался ближе к полуночи. Когда подходил к гостинице, увидел худощавую дамочку, лет двадцати-двадцати пяти, вышагивающую возле крыльца. Рука невольно полезла к кобуре, но я услышал:

— Вы позвали, вот я и пришла.

Тьфу ты, а про телефонистку-то я забыл. И, вообще, можно ли сохранять что-то в секрете от барышень с коммутатора? И про невесту знают и адрес начальника губчека известен. Но раз уж девушка пришла, не гнать же ее. Да и узнать интересно — кто мою личную жизнь обсуждает по телефону?

Чтобы не возникало никаких недоговоренностей, с телефонисткой (кстати, она оказалась Натальей, но это не самое редкое имя), ничего не было. Женщина лишь сообщила, что о московской невесте председатель губисполкома Попов упомянул во время беседы со своим замом Парфеновым. А вот о чем они говорили, телеграфистка рассказывать не пожелала, вскользь упомянув, что дело касалось какого-то проекта, о котором Попов специальной телеграммой сообщал в Москву в наркомат продовольствия.

Если кого-то разочаровал, извините, но телефонная барышня убежала, отказавшись от провожатого (меня теперь всегда сопровождают два здоровенных лба), сославшись, что у нее закончилось суточное дежурство, а еще выйдет встречать муж.

Муж, разумеется, не стена, можно и отодвинуть, но я не помешал девушке уйти. Навязывать себя? Да боже упаси. Даже изъяви она сама желание несмотря на усталость э-э… скажем так, зайти в гости к такому молодому и интересному мне, то лучше не надо. Вот, право слово, хотелось лишь одного: дойти до своей комнаты, рухнуть поверх постели. Чаю бы пивнуть, но уже и на это здоровья не хватит.

Барышня, вроде, ничего не сказала, но всё ясно. Что за проект, понятно, и почему наркомат продовольствия, тоже понятно. А вот откуда стало известно про мою личную жизнь, загадка. Прямого телефонного провода от Архангельска до Москвы нет. Сообщили по радио? Маловероятно. Тогда, по логике, у Попова есть информатор среди бойцов, ездивших со мной в Москву или ему рассказала Анна Спешилова. Вот это уже вернее. Впрочем, какая разница? Мне нынче предстоят более важные дела, нежели моя личная жизнь, тем более что ее у меня нет и на ближайшее время не предвидится.

Следующий четыре дня слились в один. Я что-то делал, куда-то звонил, что-то подписывал, ездил, выколачивал, упрашивал, уговаривал. И хотя для меня переезд на новое место до сих пор является шоком, я с нетерпением ждал — когда же поеду и приступлю к новым обязанностям?

Из Архангельска выходили ночью. Кроме бронированных вагонов к поезду прицепили четыре обычных — три товарных и один пассажирский, потому что железнодорожники попросили «встроить» движение бронепоезда особоуполномоченного в график регулярных перевозок, прихватив до Вологды гражданский состав, а уж обратно они его сами доставят. В Вологде с паровозами получше, чем у нас, в депо есть резервные. Я отказываться не стал. Все-таки сам заинтересован в регулярном сообщении Архангельска с остальным миром, а движение судов по Северной Двине еще представляло опасность — не успели вытащить мины, запиханные и нами, и белыми, да и долго оно, по реке-то.

Я порадовался, что хватило ума взять на бронепоезд профессионала. Карбунка, весьма обрадовавшийся, что его и не расстреляли, да еще и выпустили из-под стражи, сразу же взял дело в свои крепкие руки. В результате получился поезд, состоящий из паровоза и четырех бронированных вагонов, оснащенных шестью пулеметами. При необходимости их можно переустанавливать на другие места.

Но если пулеметы Филиппов отдал без звука, то с боеприпасами вел себя как последний крохобор. Жался, рычал и фыркал. Что значит, самому мало? Можно подумать, что восемнадцатая дивизия вновь собирается воевать. С кем, извините? С Норвегией или Финляндией одна дивизия все равно войну не вытянет, а с белыми медведями не разрешу.