Запах лунника - страница 9

— Анюта… Как ты здесь оказалась?

Женщина вздрогнула от внезапно раздавшегося над самым ухом басистого шепота, такого мягкого и приятного, что сердце ее сжалось. Этот голос мог принадлежать только одному человеку на свете. И в самом деле: за ее спиной стоял цыган в распахнутом оранжевом жилете, заросший кудрявыми волосами от макушки до пупка. Под смуглой кожей его рук поигрывали мощные боксерские бицепсы. Анна взглянула в его лицо и обмерла. Да, ошибки не случилось: это был друг детства, названый старший брат — незабвенный и не заменимый никем на свете Петька. Петр, исчезнувший семь лет назад, пропавший без вести в Пакистане, не возвратившийся с чартерным рейсом.

Они молча смотрели друг другу в глаза, потом обнялись, постояли еще с минуту, а затем сели на лавку и, держа друг друга за руки, повели нескончаемый разговор…

Между тем сутки пошли на убыль, а кормить арестантов никто не собирался. Только бачок с питьевой водой стоял в углу, да дежурный принес на нос по два куска хлеба. К вечеру в камеру затолкали еще одного подозреваемого. Его тащили по коридору волоком, потому что он сам идти не хотел, громко орал и цеплялся за конвоиров. Арестованного закинули в общую клетку и ушли. Им оказался спортивный парень в шортах и тенниске… Он норовил разжать прутья и кричал, что никого не убивал, но наверняка положит всех подряд, когда выйдет отсюда…

Петр оторвал бузотера от прутьев, кинул на лавку и, слегка придержав рукой, сказал своим церковным басом:

— Господь Бог посылает нам испытания по силам нашим. Смирись, служивый. Лучше расскажи, чего тебя повязали?

— Я не убивал, не убивал… — бормотал спортсмен как заведенный. — Я только подобрал автомат возле часовни, и меня сразу взяли, будто поджидали в засаде… Накинулись, как на волка… Сказали, что штыком заколол… Да на кой он мне сдался? Я же не его бабу трахал… — Он вдруг осекся и как безумный заколотил башкой в стену.

— Прекрати! — рявкнул Петр, стиснув нервного парня за плечи. — Выкладывай нам все по порядку. Все, что знаешь. Мы тут по одному делу. Ты не убивал, и я не убивал. Она тоже не убивала.

Парень вдруг замолчал и только сейчас обвел камеру глазами. Когда он увидел Славину, зрачки его расширились.

— А вы что здесь делаете? — спросил он.

— То же, что и ты. — Она пожала плечами, будто встретились они в парке на танцах.

— Вы — убийца?! — Он вылупился на Славину с неподдельным изумлением.

— Что ты несешь? — Петр предупредительно поднял указательный палец. — Выбирай слова, лейтенант.

— Да, да… Извиняюсь… Понимаете, все это так глупо… Ему воткнули штык в сердце… Какого черта? — вдруг взвился он. — Я военнослужащий, они что, не знают меня?

— Ну и что? — Петр улыбнулся.

— Так ведь Бугай им всем потроха наружу вытащит…

— А сам Бугая не боишься? Небось с его Лизкой траву за часовней мял?

— Ну мял, — нехотя признался парень, — а они навалились: признавайся, мол… Да в чем признаваться? Трахал себе бабу, никого не трогал… Лизка, засранка, трусы натянула и сбежала, а они вцепились в меня…

— Ну, кого-то же надо было притащить… Скоро разберутся… Они ж сейчас активно версию сочиняют.

Пока Петр вполголоса переговаривался с лейтенантом, Анна попыталась сопоставить все, чему оказалась свидетелем.

Отметила про себя, что подозреваемых уже семеро. Из них пятеро бомжей, которые ни сном ни духом, как говорится… В то же время они — просто криминальная классика для обвинителя. Можно паять, что угодно, — социально опасные элементы, общество только спасибо скажет. Вопрос в том, какое общество? Ведь охранника все-таки убили не бомжи. Это же очевидно.

Мотив? Положим, про мотив нетрудно догадаться. Очень бы хотелось, чтобы то, что она видела собственными глазами, оказалось сном в ночь на Ивана Купала. Петру она еще ничего не рассказала об этом. И все-таки дивно. Лейтенанта взяли по подозрению в убийстве. Непонятно только, почему он после убийства наслаждался любовными играми чуть ли не с автоматом в руке, да к тому же рядом с покойником. Тут Анне пришло в голову, что о самом преступлении ей, собственно, ничего толком не известно. Она затормошила Петра и потребовала пересказать все подробно. Друг начал весьма обстоятельно.