Запах «Шипра». Повесть - страница 12

Компания погрузилась в машину и уехала.

Я пошла домой пешком.

Хотя я увидела не бог весть сколько, но считала, что мне есть над чем задуматься.

То, что Королев - непосредственный начальник Аллаховой - распивает с ней вино, а потом выходит со склада в новом пальто,- это может означать многое.

А может и не значить ничего.

Товарному складу категорически запрещается продавать непосредственно что-либо и кому бы то ни было. Нарушение этого правила - первый признак, что на складе не все в порядке. Но Королев сам начальник - и может считать, что просто нарушил формальное правило.

В то же время преступления обычно следуют за такими нарушениями…

Дома Петр Иваныч и я напились чаю со свежими сушками. Как нарочно, по телевизору шла очередная серия «Следствие ведут знатоки». Мы просмотрели ее. Петр Иваныч заявил, что картина упрощенно изображает жизнь и может создать у меня ложное представление о работе инспектора.

Я с ним согласилась.

Мне не нравилось, как Петр Иваныч весь вечер морщился, сосал валидол и поводил взад и вперед левым плечом.

- Ничего,- заявил он.- Бывает это у меня. Пройдет.

Однако не прошло. Ночью я вдруг проснулась от тревожного шороха за дверью и, как была, в пижаме, выскочила в коридор. Петр Иваныч медленно оседал на пол возле телефонного столика.

Я подхватила Петра Иваныча, но удержать не смогла и опустилась на колени, поддерживая его за плечи. Телефонная трубка была зажата в руке, он успел набрать «03», и дежурная кричала: «Алло! Скорая слушает, говорите!».

Я взяла трубку и сообщила все, что следовало.

Петр Иваныч пришел в себя. Я хотела принести подушку, устроить его пока на полу, до приезда «скорой», но он упрямо устремился в свою комнату. Я помогла ему добраться до постели.

- Напугал вас? Да вы не беспокойтесь, мне уже лучше…

«Скорая» приехала очень быстро. Врач - молодая милая женщина - сделала Петру Иванычу укол, остави-ла мне рецепт и посоветовала побыть возле больного часок-другой, пока он не уснет. Я вернулась к Петру Иванычу. Он усиленно отправлял меня спать, но я забралась с ногами в кресло, затемнила платком настольную лампу, взяла со стола «Смену», которую Петр Иваныч покупал ради шахматных задачек.

Мой больной послушно закрыл глаза. Я тоже поудобнее устроилась в кресле… и уснула, вероятно, раньше него.

Когда проснулась, было уже светло. Настольная лампа горела, журнал лежал на полу, но Петр Иваныч не спал, а лежал и смотрел на меня.

Я смутилась.

- Это называется - сиделка. Вы бы разбудили меня, что ли.

- Зачем было вас будить?

- Я, поди, еще и храпела.

- Не слыхал. А вы разве храпите?

- Кто знает, может быть, уже и храплю.

- Нет, вы просто сопели носом.

- Вот видите. Надо было бы разбудить. Как вы себя чувствуете?

- Превосходно… А знаете, в этом кресле когда-то спала моя дочь. Когда была такой же маленькой.

- А где она сейчас?

- Она вышла замуж… А вы хорошо спите, у вас лицо делается как у ребенка. Вот только перед тем как проснуться, вы начали хмуриться и лицо у вас стало несчастным. Я хотел вас разбудить, но тут вы проснулись сами. Приснилось что-нибудь?

Я достала туфли из-под кресла.

- Не помню. Мне никогда ничего путного не снится… Петр Иваныч, я вам завтрак сюда принесу.

- Ни в коем случае. Я встану.

- Вам нельзя вставать.

- Это кто сказал?

- Врач. Она сказала: покой.

- Для мыслящего существа покой - это еще не значит отсутствие всякого движения. Сейчас я покоен, как никогда. Но вот что, я вас попрошу - на кухне в шкафу бутылка стоит. С коньяком.

- Видела бутылку, по-моему, она пустая.

- Немножко еще есть. Это мое лекарство.

- Коньяк?

- Конечно, сосудорасширяющее. Налейте мне остатки.

Коньяку набралось с рюмку. Петр Иваныч выпил половину, остальное оставил на вечер.

Днем я позвонила ему со склада. Он сказал, что чувствует себя превосходно, и так далее, в таком же тоне.

Я решила купить ему после работы бутылку «лекарства».

На складе я задержалась случайно.

Нам нужно было получить товар на центральной базе. Рита Петровна полдня «выбивала» машину, и я смогла выехать только во втором часу. Машину вел водитель Топорков - я уже знала его, он чаще других бывал на нашем складе. Ничего плохого о нем сказать было нельзя, ездил он хорошо, машину знал, сам выглядел чистенько, в разговоре подпускал словечки вроде «турне, плебеи, донкихотство»… Вот только к женщинам относился потребительски: легкие удачи вселили в него уверенность в собственной неотразимости. Но об этом я догадалась, когда мы уже возвращались с загородной базы. Дорога была пустынная, и вот тут мы с Топорковым крупно поговорили. Приехали на склад оба с испорченным настроением. Когда разгружали машину, он сидел в кабине и мрачно поплевывал за окно.