Запас прочности - страница 47

— Приказал мне старшина почистить фильтр, — начал смущенно Копылов, — я вынул его и положил в ведро. Матросы по очереди курили в боевой рубке. Подошла и моя очередь, поднялся я по трапу. А тут уборку проводили в центральном посту и завалили фильтр мусором. Слышу, на мостике говорят, что скоро погружение; я быстро схватил ведро — и наверх. Когда вывалил за борт, то было уже поздно. Но я сделал новый фильтр…

— Вы сделали очень плохой фильтр, товарищ Копылов, — перебивает его Сорокин. — Он пропускает всякую грязь, и клапана теперь постоянно засоряются.

Взял слово старший политрук Ф. А. Пономарев. Говорил он задушевно и убедительно. В заключение сказал:

— Товарищи, вы видите, сколько уже допущено промахов, а ведь каждый из них мог привести к беде. Вы думаете, в других боевых частях нет промахов? Тоже есть. И безусловно, каждый из них в какой-то степени отразился на действиях корабля. Нам нужно работать лучше, безупречно исполнять свои обязанности. Только тогда мы можем наверняка рассчитывать на боевой успех.

Да, работать надо лучше. И учиться надо всем — от матроса до командира. Мы убеждаемся в этом снова и снова.

На переходе к Мемелю в 17.05 старпом Рыжков обнаружил транспорт. Повернул лодку на пересечение его курса. Но от атаки пришлось отказаться: вблизи судно оказалось таким маленьким, что на него было жаль расходовать торпеду.

Изрядно разрядив аккумуляторную батарею, мы шли под одним электродвигателем, делавшим 55 оборотов в минуту, короче говоря, тянули время до вечера.

На другой день, 8 октября, в 14.37 по отсекам — в который уже раз! — раздались частые ревуны: «Торпедная атака».

Вахтенный офицер Михаил Иванович Булгаков увидел в перископ одиночный транспорт. На этот раз добыча кажется верной. Все идет как по маслу. Рассчитан торпедный треугольник. Лодка легла на боевой курс.

Командир, убедившись, что все точно, опустил перископ, с тем чтобы поднять его через минуту. Но в это время лодка вдруг клюнула носом и, не слушаясь боцмана, долго не выравнивалась. Когда перископ удалось поднять, командир увидел, что момент для залпа безнадежно упущен. Атака снова сорвалась.

Я с грустью вспомнил наш разговор с Тураевым на плавбазе «Смольный». Он уверял тогда, что весь поход продлится 20 суток. Сейчас миновали 25-е сутки, а боевого успеха все нет и нет.

Зато хлопот нам прибавляется. Неожиданно выбило крышку цилиндра последней ступени компрессора воздуха высокого давления. Запасной крышки не было. Я попросил командира отделения мотористов старшину 2-й статьи Георгия Петрова попробовать выточить ее на нашем токарном станке. Не получилось. Пока возились с первым компрессором, выбило крышку и на втором. Это уже катастрофа. Нам теперь нечем пополнять запасы сжатого воздуха. А без него не продуешь балласт, не подготовишь и не выстрелишь торпеды. Я срочно ввел строжайшие ограничения в расходовании сжатого воздуха. Дизеля приказал пускать только главными электромоторами. Кингстоны и клапана вентиляции открывать и закрывать вручную. Подводные гальюны (уборные) закрыть, так как на их действие тоже расходуется сжатый воздух.

Меры мерами, но на них одних до Кронштадта не дотянешь. А форсировать Финский залив в надводном положении — все равно что пытаться прошибить стенку лбом. Надо что-то делать.

По моей просьбе командир вывел лодку в такой спокойный район, где бы нас никто не беспокоил и не заставлял укрываться под водой. Туманы и дождь способствовали этому. Пока мы качались на волне, я перепробовал все способы восстановления крышек. Испробовали электросварку. Старший матрос Змиенко применял разные электроды и флюсы. Не держат, да и только! Кончилось дело коротким замыканием. Змиенко обжег руку от кисти до локтя, я себе изрядно поджарил горло и лоб. Змиенко пришлось откомандировать в надежные руки старшего лейтенанта медицинской службы Кузнецова, я ограничился перевязкой.

Попытка паяльной лампой разогреть массивную крышку до температуры плавления латунной проволоки тоже не дала результатов.

Тогда я от эмпирических способов решил перейти к расчетам. Они показали, что температуру, которая создается в камере последней ступени сжатия компрессора, олово не выдерживает, свинец тоже. Но если давление немного снизить? Оказалось, что олово выдержит сжатие до 120 атмосфер. С таким давлением воздуха уже жить можно.