Запас прочности - страница 7

Рамазанов вздохнул, сочувственно покивал головой, но сказал совсем не то, на что рассчитывал Кульчицкий:

— Мастерским воздух давать. Компрессоры держать в исправности. Фибровые манжеты к ним научитесь делать сами. Не будут работать компрессоры — строго взыщу с вас. Так и знайте!

Уходя от дивмеха, Кульчицкий почесывал затылок и ворчал:

— Нажаловался на свою голову…

Для ремонта кораблей требуется то одно, то другое. На некоторых лодках нужно сменить аккумуляторы. Где их взять? Узнали, что осенью несколько вагонов с аккумуляторами должны были отправить в тыл. Успели ли они проскочить на Большую землю? Никто этого не знал.

Местные власти разрешили нам осмотреть оставшиеся неотправленными эшелоны. В управление железной дороги послали мичмана Московкина, нашего специалиста по аккумуляторам. Там его «обрадовали»: на путях осталось 2177 груженых вагонов. Что в них — железнодорожники не знают: документация утеряна. Представитель отдела подводного плавания штаба флота инженер-капитан 3 ранга А. К. Васильев, помфлагмеха инженер-капитан 3 ранга Н. И. Голенбаков и А. О. Московкин в мороз и вьюгу лазали по заваленным сугробами путям, вскрывали вагоны, осматривали их и снова пломбировали, ставя мелом условный знак, чтобы второй раз не соваться сюда. Работали много дней. Порой падали от изнеможения. И все же нашли. В вагонах оказалось шесть новых аккумуляторных батарей для разных типов подводных лодок. Вывезти через рельсы и сугробы 360 тонн этого хрупкого и громоздкого груза было нам не под силу. Отложили до весны.

Несмотря на трудности, ремонт шел успешно. Мы гордились тем, что наша лодка закончила его одной из первых. Рамазанов облазил весь корабль. Опробовали каждый механизм. Дивмех остался доволен.

Теперь мы стали нажимать на боевую подготовку. Но вскоре темп тренировок пришлось снизить: изнуренные недоеданием люди быстро устают. Стало ясно, что выпускать в море таких заморышей нельзя. С радостью воспринимаем известие, что экипажи лодок за 10 дней до похода будут переводиться на усиленный автономный паек. Матросы отнеслись к этому решению восторженно, словно им вручили бесплатные путевки в самый лучший санаторий.

Чуть пригрело солнышко — и фашисты ожили. Весь апрель они беспрерывно обстреливали город. На стенах домов появились памятные ленинградцам надписи: «Граждане! Эта сторона улицы при артиллерийском обстреле наиболее опасна». Фашистская авиация тоже стала появляться в воздухе. Но все более успешно ее перехватывают краснозвездные истребители. Один вид их уже вселяет в нас бодрость.

Участившиеся обстрелы вынудили и нас перевести корабли в более безопасное место. Для этого надо было развести мосты. Выделили специальный отряд матросов. Механизмы мостов, к которым с самой осени никто не прикасался, капризничали, отказывали. Подъемные части Дворцового моста мы так и не смогли развести до конца. Когда проводили под ними плавбазу «Смольный», задели за пролет гротстеньгой. Верхняя часть огромной мачты во тьме (корабли переходили на новую стоянку только ночью) полетела вниз, круша все на своем пути. К счастью, никого не задело. Замечу сразу же, что через три дня на «Смольном» красовалась новая гротстеньга. Она так сияла свежей краской, что шутники упрашивали кочегаров:

— Дымите погуще, надо закоптить это золото, а то фашисты сразу его засекут, все снаряды сюда полетят.

Но больше всего мы опасаемся за только что оборудованную станцию размагничивания. Дебаркадер, на котором она разместилась, так нарядно покрашен, что в глазах рябит. Станция размагничивания — детище начальника техотдела флота инженер-капитана 1 ранга Н. Н. Кудинова, его гордость. Он сам следит за ее работой.

На станцию размагничивания мы возлагаем большие надежды: она должна сделать подводные лодки неуязвимыми для магнитных мин. И надо сказать, надежды эти во многом оправдались.

Как-то я заглянул к Ильину. Дивизионный штурман что-то чертил на карте.

— Что это ты делаешь?

— Обозначаю границы моря.

— Какое же тут море? Это же Нева!

— В этом месте она больше не река, а море, «Охтенское море».

— Название сам придумал?