Запасный полк - страница 17

Они лежали рядом, и она гладила его волосы, целовала худощавое смуглое лицо.

Тревога началась в «неурочное» время — чаще всего ее устраивали перед подъемом, и поэтому Борский, услышав ее медный галоп, вскочил с постели и, с трудом разыскав впотьмах спички, одевался, чертыхаясь и проклиная нового командира бригады.

Вера сладко потянулась и сказала:

— Мне, наверно, тоже надо в санчасть?

— А черт его знает, надо или не надо! — ответил Борский, с трудом натягивая отсыревший сапог: накануне он опять рыбачил.

— Я пойду, — сказала Вера. — Может, кому-нибудь понадобится валерьянка.

— В первую очередь, видать, мне.

Вера опустила с постели босые ноги:

— Иди сюда.

Борский выругался, отыскивая что-то в темноте.

— Поди, поди, родной.

— Некогда же. — Но все-таки подошел.

— Возьми себя в руки, принц. Слышишь? — Она обняла его. Он выбежал из комнаты.

Труба еще продолжала выводить будоражащий мотив пехотной тревоги, когда Борский добрался до расположения батальонов.

Там уже шла ночная возня. Слышались приглушенные команды, что-то огромное пыхтело, кряхтело, покашливало, топало тысячью ног, материлось, лязгало. Казалось, проснулся сторукий великан, заворчал, недовольный тем, что разбудили в необычный час, и зло стал вострить оружие.

Беляев чутко вслушивался в ночные шумы взбудораженного полка, как в рокот разбушевавшегося и уже неукротимого моря, различал голоса старшин и командиров, штабных и тыловиков, появлялся то там, то здесь, ощущая за собой кошачий шаг своего ординарца, бывшего слесаря-электрика Агафонова, и ревнивый, обиженный взгляд командира полка майора Мельника.

Только что удивил начальник тыла, некий капитан Маслов. Он и не собирался вывозить продовольствие.

— Где же ваш трехсуточный запас? — спросил Беляев.

— Машины в ремонте, лошадей нет, товарищ полковник. Разрешите не вывозить.

— А чем питаться будете на марше, в походе?

— Разве предстоит...

— Предстоит все, как на войне.

— Никогда такого не случалось...

— Теперь будет случаться. И часто.

В темноте услышал знакомый голос и тотчас вспомнил: капитан с черной ленточкой, пересекавшей лицо. На сей раз капризный ротик начальника штаба источал отборные ругательства. Полковник поморщился.

— Капитан! — позвал он. — Перестаньте. Как вам не стыдно?

— Фронтовая привычка, товарищ полковник.

— Клевещете.

— Так точно.

— В истории с летным составом и ваша немалая доля?

— Так точно.

— Система, надо думать...

— Никак нет.

— «Так точно»! «Никак нет»! — вспылил полковник. — Вы что, попугай или строевой командир?

— Так точно, товарищ полковник, командир.

— Будьте любезны разговаривать, как подобает командиру.

— В системе запасных бригад, позволю доложить...

— И этот учит... Да неужели же вы здесь сговорились... считаете, что, кроме вас, никто не смыслит в этой «системе» запасных бригад?

— Никак нет, товарищ полковник.

— Комплектуете роты плохо, без должного отбора. Придется отвечать, капитан. Вы, говорят, еще и рыболов... по совместительству?

— Так точно.

— Глушите?

— Так точно. Глушу.

— Варварский промысел. Запрещаю. Удочкой — в свободное время.

— Есть, удочкой.

— Если уж одолевает страсть рыболова, организуйте из бойцов рыболовную бригаду и разнообразьте красноармейское меню.

— Есть, разнообразить меню.

Борский стоял навытяжку, и его лицо в полутьме выражало растерянность. Он подумал: «Проклятый Зайдер! Вожжа ему, что ли, под хвост попала? Неужто успел уже накапать про взрывчатку? А может, полковник узнал о Верке? Отвечай, брат, за недозволенные радости, за счастливые минуты, проведенные вместе».

Тревога была в разгаре. Один за другим прибывали и представлялись штабисты, комбаты и комиссары. Провели списочную проверку командного состава — некоторые командиры отсутствовали. «В райцентре флиртуют», — сказал кто-то.

Мимо протопала рота, тяжело дыша и откашливаясь.

— Стой! Что за подразделение?

— Хозвзвод.

— Вали дальше.

— Петушков! Петушков! Давай запрягай! Петушков!

— Вот еще мне библиотека далась. Романы читать будешь?

— Первая рота, становись!

— Да заправься ты, баба рязанская...

— Равняйсь!

Полк жил уже полупоходной ночной жизнью.

Выйдя на плац, где строились в темноте подразделения, полковник сразу нашел артиллеристов. Он относился к артиллерии с той особой симпатией пехотинца, какая бывает лишь у тех, кто хоть раз испытал спасительное вмешательство пушек и гаубиц.