Записки 1743-1810 - страница 54
Я с удовольствием и некоторой грустью снова увидала Женеву и Лозанну, так как эти два города напоминали мне то счастье, которое я испытала в них в обществе моего друга m-me Гамильтон.
Мы поехали в Турин через Савойю и Мон-Сенис. Я встретила очень любезный прием со стороны их величеств и всей королевской семьи. В это время при туринском дворе не было русского министра, так что меня представил ко двору английский министр, сын лорда Бюта и племянник министра Мекензи, с которым я была очень дружна в Лондоне. Мы осмотрели военную школу, и по приказанию короля нам показали все, что было в ней достопримечательного. Молодой барон Эльмпт, ливонец по рождению, подданный императрицы и сын генерала барона (а впоследствии графа) Эльмпта, слушал лекции в королевской военной академии. Он дурно себя вел и наделал глупостей, которые могли бы повести к исключению его из академии и стыду для него; я попросила британского министра, мистера Стюарта (Stewart), взять его под свое покровительство, пока я не напишу его отцу, пользовавшемуся большим уважением в России, чтобы он его отозвал.
Король Сардинский[147] очень гордился укреплениями, сооруженными им в Александрии, и ревниво оберегал их от посторонних глаз, так что их показывали иностранцам только с особого разрешения короля. Он был настолько добр, что при нашем проезде через Александрию велел показать моему сыну все без исключения укрепления. Мы поехали через Нови и Геную и остановились на несколько дней как в Генуе, так и в Милане, чтобы осмотреть в подробностях все достопримечательности. Граф Фирмиан, министр императора, управлявший герцогством, был очень хороший и просвещенный человек; его обожали в области. Он был очень любезен с нами и помог нам осуществить нашу поездку на озера Маджиоре и Лугано и на Борромейские острова; на этом пути не было почтовых станций и лошадей; он велел поставить смены лошадей в известных пунктах, и мы удобно и без задержек совершили нашу поездку. Красоты природы привели нас в восторг, и мы с трудом расстались с этой местностью, показавшейся нам земным раем. На открытом воздухе росли всевозможные сорта лимонных и апельсинных деревьев так же свободно, как у нас береза и липа; одни стояли в цвету, другие были покрыты спелыми фруктами. Огромное здание, начатое одним из Борромеев и не доведенное им до конца, казалось, было слишком обширным для летней резиденции даже коронованных особ, и размеры его могут быть объяснены разве только тем, что он был племянником папы, который в те отдаленные времена мог удовлетворять самые широкие и расточительные замыслы.
Мы пробыли по два дня в Парме и Модене и остановились во Флоренции, где посвятили целую неделю осмотру знаменитой картинной галереи, церкви, библиотеки и великогерцогского кабинета естественной истории. Его королевское высочество приказал дать мне все дублеты, которые я пожелаю иметь, вследствие чего я получила много окаменелостей не только местных, но со всего земного шара, собранные Великим Комо[148], благодаря которому возродилась и расцвела наука в Италии.
Затем мы отправились в Пизу. Это красивый город с пятнадцатитысячным населением и считается вторым в Тоскане. Страбон[149] говорит, что он был основан аркадянами по возвращении с Троянской войны[150]. Другие ученые уверяют, что он был основан значительно раньше Пелопсом[151], сыном фригийского царя Тантала. Как бы то ни было, Пиза значилась в числе двенадцати главных городов Этрурии. После падения империи в одиннадцатом столетии она господствовала на море. В 1509 г. она перестала быть республикой, и Медичи[152], желая обезопасить себя от пизанцев (в 1609 г. обнаруживших стремление к независимости), постоянно старались ее ослабить. Пиза — город довольно большой и красиво выстроенный, но вследствие малочисленности жителей, сравнительно с его величиной, он кажется немного пустынным. Промышленности у него нет никакой, хотя река Арно, протекающая посреди города, казалось, могла бы способствовать ее развитию. В нем есть только фабрика стальных изделий. К самым замечательным памятникам старины относится собор, выстроенный в одиннадцатом веке и украшенный добычею, отнятою пизанцами у сарацин. У него три великолепные бронзовые двери работы Джиованни да Болонья