Записки. 1793–1831 - страница 2

[6]

[7]

По просьбе многих друзей, приятелей, мнением которых я дорожу, решился я привести в порядок Записки, собранные мной в течение моей жизни. Решившись писать о многих происшествиях, в которых участвовал я сам, иногда как действующее лицо, иногда как зритель, другие передать хочу по дошедшим до меня верным слухам; я избрал истину единственной моею руководительницей; следовательно, за одно достоинство моих записок я ручаюсь смело – правдивость. Я не щадил никакого лица, ни самого себя. Угождать самолюбию своему и других может полезным быть для жизни, но на краю гроба, по-моему мнению, было бы преступно выказывать себя или других лучше или хуже, чем они действительно были. Я пишу не для современников, пишу, как будто уже меня нет; следовательно, без зависти, без злобы. Хвалить, щадить некого; лживо порицать – порицать подло. Suum сuique![8] Земных интересов для меня уже быть не может. И так пусть водит пером моим строгая истина: я мог ошибаться – я человек, – но отвечаю за то, что умысла, злого намерения не было[9].

Я. де Санглен

Предисловие по большей части бывает ничтожное, надоело всем и редко кем читается. Оно знакомит читателя с автором, а этот старается приманить к себе внимание публики, что тоже случается редко. Я, без рекомендации, приступаю прямо к делу.

Почитаю также нужным вкратце познакомить читателя с фамилией моей. Фамилия деда моего, со стороны отца моего, была dе St. Glin, женатый на девице dе Lortal. Оба проживали в поместье своем, приписанном к епархии Эр (Diосèsе d’Аir), городке на берегах Адура. По родству с маркизами Dе Sеguin, старший сын деда моего поступил в военную службу и был в начале революции бригадным генералом в армии короля французского, а младший сын, отец мой, назначался в духовное звание, по тогдашнему постановлению, и потому поступил в монастырь, которому дана была небольшая дача (мыза), но, вероятно, монашеская жизнь отцу не понравилась; он бежал из монастыря и через Испанию и Англию прибыл в Париж вместе с родственником своим chevalier dе lа Рауге[10]. Отец мой желал тотчас вступить в военную службу, встретились затруднение, и он явился капитаном в королевских мушкетерах. Здесь поссорился он с каким-то знатной фамилии офицером, который упрекал ему бегством его из монастыря. Следствием этого была дуэль, в которой секундант был тот же сhеvаliеr dе lа Рауге. Отец мой убил своего соперника и вынужден был, оставя отечество, переменить свою фамилию; это и есть теперешняя моя. Он и сhеvаliеr прибыли оба в гостеприимную Россию. Отец мой, через несколько времени, получил из отечества своего тридцать тысяч рублей и в 1775 году женился в Москве на девице dе Вгосаs.

Плод сего брака в 1776 году был я.

К крайнему моему сожалению, все документы, которые я читал у матери моей, сгорели в 1812 году с прочими вещами в доме зятя моего Якова Ивановича Роста вместе с домом его. Прочие известия получил я от самаго сhеvаliеr dе lа Рауге, который пережил отца моего, после которого я остался четырех лет. Мать моя осталась вдовою 19-ти лет, была собою прекрасная, с возвышенным характером и необычайной твердостию духа. Она держала меня строго и не помню, чтобы она выказала мне хоть малейшую ласку. Теперь, по истечении более 50 лет, сын ее вспоминает с слезою благодарности; она врезала в мое юное сердце понятие о чести и презрение ко всему низкому, была первой моею наставницей. На восьмом году отдала она меня в пансион к г. Келлеру, у которого были уже два пансионера: Алексей Майков и Николай Федорович Хитрово[11]. Матушка моя, недовольная малыми моими успехами, решилась отправить меня во Францию. Началась переписка с моими родственниками в 1787 году. Дядя мой и тетка, сестра его, приглашали меня к себе и брали совершенно под свою опеку. Пока переписывались, вспыхнула революция. Дядя мой, равно и другие приверженцы законной власти, положили голову свою на плахе. Мать моя, устрашенная буйными порывами революции, отменила первый план и отправила меня в Ревель, где славилась тамошняя гимназия.