Записки арбатской старухи - страница 14
– Там никто ничего не говорит. Там только танцуют, и ты ничего не поймешь.
Я упросила родителей пойти. Начался балет, и я помню до сих пор огромное впечатление, которое произвели на меня две балерины, исполнительницы главных партий. Одна была в зеленом платье и розовой шляпке, а другая – в розовом платье и голубой шляпке: красота необыкновенная. Между ними сэр Фальстаф казался смешным медведем и вполне заслуживал, чтобы его разыгрывали. Я пришла в восторг. В антракте папа спросил:
– Хочешь, я почитаю тебе либретто? – А что такое либретто? – Это описание содержания – Ни за что, хочу, чтобы конец был для меня сюрпризом.
Что я там понимала – не знаю, но до сих пор помню волшебное действие танца на пуантах. Я захотела учиться танцевать и стала ходить в кружок ритмики при Доме ученых. А в первом классе посещала кружок танцев и выступала на выпускном вечере.
Театральная жизнь не обходилась и без смешных недоразумений. Однажды мама позвонила с работы и сказала, что достала билеты на дневной спектакль театра Вахтангова для нас троих. Она просила предупредить папу, чтобы он не занимал выходной.
– Какой спектакль?
– Дон Кихот.
– А что такое Дон Кихот?
– Дома объясню, это – по знаменитому роману.
Пришел папа. Я сообщила ему, что мы идем на спектакль.
– Какой спектакль?
– Из двух слов. Одно слово – Дон, второе забыла, по знаменитому роману.
– Знаменитый роман – Тихий Дон.
– А что это?
– Это – широкая река, которая медленно течет между берегов, а на берегах – станицы, где происходят разные события.
К вечеру у меня все выветрилось из памяти, и накануне спектакля папа с книжкой в руках поведал мне историю Дон Кихота. В театре я была захвачена действием, особенно тем, что на сцене появлялись конь и ослик. Дон Кихота было жалко, а Дульсинея очень ловко выплескивала воду из тазика. Дон Кихот умер, все зааплодировали, и родители собрались уходить. Но я заупрямилась.
– А где же река? Обещали широкую реку!
Со слезами меня увели из зала. Дома за обедом выясняли, кто обещал мне реку. Споры разрешила Пая, которая вспомнила про Тихий Дон. Все кончилось смехом.
У нас с папой было еще одно развлечение. Папа завел велосипеды для себя и для мамы. Но мама не любила кататься, и ее дамский велосипед без дела висел на стене прихожей. В те старые годы катанье на велосипеде сопровождалось определенными правилами, включавшими стиль одежды и поведения. Иногда папа рано возвращался из института и надевал бриджи, клетчатые гольфы и берет. Он сажал меня на руль, к которому прилаживали подушечку, и мы ехали по Воздвиженке к Манежу и дальше – в старую часть Александровского сада. Там и происходило катанье. По боковым дорожкам катили велосипедисты в бриджах и вежливо приветствовали друг друга, поднося руку к беретам. У некоторых на раме сидели дети. Встречались и женщины – тоже в беретах и широких юбках. Мы делали несколько кругов и возвращались домой.
В 1936 г. разрешили ставить елки на новый год, которые раньше были запрещены, как пережиток. Я не понимала значения елки, мне никто ничего не объяснял, и я просто слушала разговоры взрослых. А они радовались, как дети. Папа принес елку, которую привязали к табуретке. Игрушек, конечно, не было, на елку повесили ленты и конфеты, прикрепили свечки. К нам в гости приехали бабушка Таля (Наталья) с Леней. Всем членам семьи были заготовлены хорошие подарки. Помню, что Лене – костюм, который он примерял перед зеркалом. Потом свет погасили, а свечи зажгли. Все очень радовались, но вдруг упала одна свечка, и елка загорелась. Ее погасили очень быстро, а потом долго вспоминали про этот пожар.
С тех пор елка вошла в обычай. Покупали ее заранее, ставили на пол, украшали покупными и самодельными игрушками. У нас с мамой было правило заранее готовиться к новому году – украшать елку. Запасали коробочки из-под лекарств, мама приносила красивую бумагу, которой обклеивали эти коробочки. В коробочки укладывали орешки или маленькие конфетки и вешали на елку, потом дарили гостям. На елку вешали также мандарины и грецкие орехи, обернутые в фольгу. Кроме того, лепили цепи и гирлянды из разноцветных флажков, а из белой тонкой бумаги вырезали снежинки. Все эти украшения, наверное, были наивными и не очень красивыми, но любовно сделаны. Каждый новый год хотелось еще что-нибудь придумать для украшения елки. Только перед самой войной у нас появились первые елочные лампочки.