Записки бывшего милиционера - страница 29

Рассказывая об этом периоде, не могу не упомянуть телевизор, поскольку его появление в моей жизни, как и для других моих сверстников, конечно, было событием незаурядным. Лично у меня факт передачи изображения на расстояние просто не укладывался в голове. До этого я много о его существовании читал, но всё как-то не верилось, что кино можно посмотреть по какому-то ящику с экраном у себя дома. Впервые я увидел телевизор, когда учился в четвёртом или пятом классе, как ни странно, стоящим на улице, на табуретке, около одного из общежитий авиазавода, которые располагались городком за забором по пути в школу № 97. Школа незадолго до этого была создана и размещена в одном из этих общежитий, и, чтобы в неё попасть, надо было зайти на территорию общежитского городка, пройти эту всю территорию, и тогда мы оказывались у здания школы, которое было последним на границе с полем радиостанции. Перед телевизором — а это был небольшой ящик с малюсеньким экраном — стояла толпа, жадно смотрящая на тусклое изображение на экране: показывали грузинский фильм «Стрекоза». С этого момента телевизор стал виновником многих моих опозданий то в школу, то домой.

Кстати, телевизионный репертуар того времени был очень скучным. В основном показывали какие-то выступления людей с речами, читкой текстов, редко — фильмы, никаких развлекательных передач. И, тем не менее, смотреть телевизор любили, но, скорее, не из-за интереса к передачам, а просто завораживало движущееся изображение на экране, почти «как в кино». Через пару лет телевизор «Рекорд» появился и у нас дома. Мы к нему привыкли и даже стали раздражаться из-за частых его поломок, дёргающегося изображения и его пропажи с экрана.

Так проходили мои отроческие годы, но проходили они, мне казалось, медленно. Я постоянно ловил себя на мысли: «Когда же, когда, наконец, кончится эта школа», а она всё не кончалась и не кончалась.

Эти годы, как никакие другие, предшествующие им, были насыщены событиями и пролетели мгновенно, что объясняется просто: эти три года я пытался одновременно учиться и работать.

Как я уже рассказывал, мои попытки после седьмого класса в 1958 году устроиться на работу захватили сентябрь, после чего под давлением руководства школы мне пришлось явиться в свой восьмой класс. Но за время моего отсутствия в классе многое изменилось, и что-то неуловимое стало отдалять меня от одноклассников. Ушла Аллочка Голобородько, с которой я сидел за одной партой в последнее время; она поступила в техникум. Исчез ещё один мой дружок — Коля Терехов, который просто бросил школу. Не стало Коли Донника, моего большого приятеля, он на велосипеде погиб под колёсами автомобиля. Появились новые дисциплины, в том числе тригонометрия; её я вообще не мог понять, так как отсутствовал на первых темах, и никто не попытался мне помочь с ней. Психологически я никак не мог настроиться на школьную учёбу и спустя две-три недели заявил матери, что в школу я больше не пойду. К счастью, кто-то помог ей устроить меня учеником токаря-револьверщика в механический цех обувной фабрики, которая располагалась рядом с нашим домом.

Обувная фабрика занимала огромную территорию, где размещались четыре длинных основных корпуса, а за ними — здания вспомогательных цехов: механического, обеспечивающего работу всей фабричной механики, столярного, цеха главного конструктора (была и такая должность) и другие.

За зданиями был большой пустырь, — видимо, в расчёте на развитие фабрики в перспективе, — поросший травой. Посредине пустыря стояла пушка, невесть как туда попавшая во время войны. Работники (в основном женщины) облюбовали пустырь для проведения там обеденных перерывов, особенно когда трава шла в рост. Они рвали съедобные травы и ели их вместе с принесёнными из дома хлебом и солью. Была, конечно, на фабрике и столовая с очень дешёвыми ценами, но у многих не хватало денег даже на эти обеды.

В годы моей работы на фабрике её основные цеха были заполнены трофейным чехословацким оборудованием, которое после войны было завезено из-за границы и установлено в этих цехах. Оборудование представляло собой конвейеры, по два в каждом цехе, от его начала до конца, а с обеих сторон каждого конвейера стояли станки, на которых выполнялись определённые технологические операции. Большая часть рабочих на этих станках изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год выполняла одни и те же конкретные действия.