Записки бывшего милиционера - страница 57

Главное в работе следователя по уголовному делу — получить правдивые показания от свидетелей, подозреваемых, обвиняемых и даже от потерпевших. Поэтому следственная работа — это прежде всего работа за письменным столом, и у каждого следователя, конечно, имеются любимые следственные действия, наиболее им отработанные и приносящие, на его взгляд, большую пользу для расследования дела. Для меня это были обыски, то есть обнаружение вещественных доказательств, проводимые оперативниками по моим поручениям. Иногда, в неотложных случаях или в отсутствие толкового оперативника, которому можно было доверять, обыски приходилось проводить самому. Как правило, они были результативными. У меня было несколько таких блестящих примеров. И дело тут не в том, что было найдено что-то особенное, а в том, что, если уж что-то было спрятано, то мне удавалось это найти. Был случай, когда я в составе оперативно-следственной группы областного УВД, которая формировалась по графику за счёт работников городских райотделов, прибыл на квартиру, где произошло убийство. Убийства никакого, к счастью, не оказалось, а была самая заурядная кража денег у женщины, гостившей в этой квартире. Оперативно-следственная группа УВД такой мелочёвкой не занималась, но — раз уж мы оказались тут и других вызовов не было — я, как следователь, старший в группе, решил деньги найти. Хозяева всё категорически отрицали, и мы стали делать обыск, долго искали, но не нашли ни копейки. Во время поисков я заметил, что хозяин как-то очень напрягался, когда кто-то из нас подходил к столу. Я провёл эксперимент: как бы ненароком несколько раз подошёл и отошёл от стола — реакция хозяина та же. Перевернув стол, мы обнаружили под столешницей в доске что-то вроде маленькой щели-полочки, в которой и лежали купюры. С тех пор отслеживание поведения людей во время обысков, даже их взглядов, которые они помимо своей воли бросают на опасные места, очень часто помогало установить зоны вероятного нахождения спрятанного. Со мной тогда в группе был оперативник из Соломбальского райотдела, который долго после упомянутого эпизода, встречая меня, вспоминал тот обыск и всё удивлялся моей настырности.

В плане результативности особый интерес представляли повторные обыски. После проведения первого обыска люди, успокоившись, считали, что в обысканных местах теперь можно хранить всё что угодно, и перепрятывали туда скрываемые от следствия вещдоки. В этом деле я так поднаторел, что мне стали поручать проводить занятия на тему «Обыски как следственное действие» на различных учебных сборах следователей. Мне было что рассказать. Поучительным примером стал обыск по краже носильных вещей из комнаты хранения областного кожно-венерологического диспансера. Расследовать это уголовное дело поручили мне, параллельно оперативники проводили свои оперативно-розыскные мероприятия. Но проведённые следственные и оперативные действия в течение первых двух недель ничего не дали. Были реальные подозреваемые из числа «химиков» — так называли условно-досрочно освобождённых из мест лишения свободы с обязательным привлечением их к работе на объектах народного хозяйства, определяемых органами, обеспечивающими исполнение уголовных наказаний, — Марков, Фролов и Шевелёв, которые, получая стационарное лечение в диспансере, накануне кражи самовольно его покинули.

Проведённые нами с участковым инспектором Величко обыски по месту жительства «химиков» в общежитии на Кегострове результатов не дали, но при повторном обыске, проведённом по моему настоянию в тех же комнатах общежития, сразу были обнаружены два пальто и шапка из числа похищенных. Впоследствии участковым при обходе, по моему поручению, территории и обследовании дровяников у общежития были обнаружены мешки с остальными похищенными вещами. На допросах одного их подозреваемых (Шевелёва) удалось склонить к даче признательных показаний, которые были закреплены путём выхода с ним на место происшествия и кинофиксации показаний. На другой день всем троим предъявили обвинения и избрали меру пресечения — содержание под стражей. При получении санкции на арест у прокурора, в кабинете которого в это время оказался начальник Октябрьского райотдела Р. Г. Розенберг, выяснилось, что утром на совещании с оперсоставом по нераскрытым преступлениям дело по краже из вендиспансера было доложено как не имеющее перспективы к раскрытию. Но каково было моё удивление, когда я обнаружил в статкарточке на раскрытое преступление отметку о том, что данная кража раскрыта путём оперативно-розыскных мероприятий, о следователе — ни слова. Что ж, бывало и такое, ведь всем службам требовались показатели по участию в раскрытии преступлений.