Записки графа Федора Петровича Толстого - страница 2

Федор Петрович Толстой родился 10 февраля 1783 г. в Петербурге. Его отец, Петр Андреевич, возглавлявший в екатерининское время Петербургскую контору Кригс-комиссариата в чине бригадира (впоследствии — генерала), был правнуком знаменитого сподвижника Петра I — П. А. Толстого. Мать, Елизавета Егоровна, урожденная Барбот де Морни, была художественно одаренной натурой и своих детей учила не только чтению и грамоте, но и рисованию и другим «рукоделиям». У Феди очень рано проявилась любовь к рисованию, но родители выбрали сыну другую карьеру. Как и большинство дворянских детей, мальчик уже при крещении был «пожалован» сержантом в л.-гв. Преображенский полк.

Домашнее образование закончилось, когда мальчику шел девятый год. По решению родителей он был отпущен с троюродным дядей, графом Петром Александровичем Толстым, назначенным командиром Псковского драгунского полка, расквартированного в с. Ошмяны под Вильно на присоединенной незадолго до того к России белорусской территории. Предполагалось, что там он освоит азы военного дела.

Отданный «в науку» к простому солдату, мальчик с успехом освоил все премудрости верховой езды, но и только. Неизвестно, кем бы стал в результате такого «образования» Федор Толстой, если бы не представился случай отдать его в расположенный в Полоцке Иезуитский коллегиум, которым руководил известный своей образованностью и педагогическим даром патер Г. Грубер. Занятия с Грубером продолжались недолго, но запомнились Толстому на всю жизнь.

События, последовавшие за смертью в ноябре 1796 г. Екатерины II и вступлением на престол Павла I, затронули и Толстых: 28-летнего графа П. А. Толстого вызывают в столицу, где влиятельным родственникам удается пристроить его на новую должность, и 14-летний Федор после нескольких лет разлуки с семьей возвращается в родной дом. Через год, 26 июня 1798 г.[7], юношу определяют в Морской шляхетский кадетский корпус — одно из лучших учебных заведений страны[8].

Особенно серьезные знания получали его питомцы в области математики, к которой Федор проявил тягу и способности. Но, как верно подметил Ф. Ф. Веселаго, «неизбежным следствием обширного, усиленного преподавания математики и теоретических приложений ее к морскому делу была невозможность проходить другие науки в таком же объеме и таком же совершенстве»[9]. Поэтому после окончания в июне 1802 г.[10] Корпуса и выхода мичманом в гребной флот Толстой посвящает почти все свое свободное время занятиям образованием. В воспоминаниях он пишет: «Я чувствовал, что мне многого недоставало. Корпусное учение могло только доставлять просто порядочного флотского офицера, а не образованного человека, а мне хотелось быть образованным. И потому я употреблял все средства, чтоб знакомиться с людьми, отличающимися по наукам, и посещать публичные лекции. А любя русскую литературу, я был хорошо знаком со всеми тогда отличавшимися нашими литераторами»[11].

Эта тяга к знаниям, стремление к самосовершенствованию роднит его с лучшими представителями молодежи того времени, способствует сближению с ними. Он изучает математику, литературу, историю древних и новых народов, регулярно бывает в театрах, с успехом занимается фехтованием, танцами, верховой ездой, рисованием, посещает собрания литературных обществ и салоны просвещеннейших людей — А. С. Строганова, А. Н. Оленина, Е. Ф. Муравьевой, Д. Н. Блудова, П. А. Кикина и др., собирающих вокруг себя людей творчества.

Желание овладеть секретами изобразительного искусства, талант, замеченный окружающими, приводят его в 1802 г. в стены Академии художеств — центра художественной жизни страны. Он становится ее вольноприходящим учеником.

В 1804 г. Толстой резко изменяет свою жизнь. Он окончательно отказывается от карьеры военного, покидает морскую службу и, вопреки традициям людей своего круга, решает стать профессиональным художником. В течение нескольких лет ему пришлось испытать на себе не только материальные трудности, сопутствующие начинающему художнику, но и моральные, поскольку этот шаг титулованного аристократа, которого ждала если не блестящая, то вполне благополучная карьера, был непонятен как светскому обществу, родственникам Толстого, так и академической профессуре.