Записки империалиста - страница 48

— Так, вот, Константин, у нас, у династии есть ещё запас прочности. Война это показывает, Россия удивительно терпелива, и в неё только начинают проникать губительные идеи либерализма, революции, нигилизма. Этой западной х. ни, и поеб. ни! И наши доморощенные европейцы, готовы это дермо хлебать без ложки, так, через край. И все же, есть ещё шанс избежать краха. Но, для этого надо действовать, работать. Делать то, что должен, чтоб было, так как должно стать. Если нет, Россия обречена, — сев за стол, устало сказал я.

— А касаемо моих знаний. Я, Константин, теперь император. А они могут узнать о том, о чём недоступно другим. Для этого у них есть возможности во много крат больше, чем у прочих, — пытался я запудрить мозги брату. И всё же вновь переключил его на главную тему разговора.

— Если ты, брат, будешь со мной. Я с радостью готов делиться с тобой полученными знаниями, идеями, мыслями. Поскольку буду уверен, что это пойдёт только на пользу России. И не как иначе, — на такой мысли я закончил наш, важнейший разговор с Константином.

В той истории он был серьёзной опорой для Александра, помогал продавливать его решения, преодолевать сопротивление реформам, поэтому и я тоже на него имел большие виды, хотя он входил во грех, касаемо государственных денег. Конечно ему и другим братьям, будут прощаться мелкие грешки. Но, мелкие. А, что за деньги. Если Константин захочет, много денег, очень много денег. Я дам их ему. Вернее возможность, заработать, и стать одним из богатейших людей не только в России.

После этого разговора, Константин, начал ко мне относиться, ещё с большим уважением, всегда поддерживал мои решения. Хотя иногда, я замечал его, взгляд, который говорил мне о том, что он продолжает меня изучать.

Но, всё это теперь было там, в холодном и промозглом весеннем Петербурге, а сейчас на рассвете 25 апреля 1855 года, я, с удовольствием вдыхал, стоя на палубе флагмана Азовской флотилии военного парохода «Молодец», морской воздух. Мы полном ходу подходили к Керчи. Здесь я намеривался попытаться изменить ход Крымской войны.

ГЛАВА 3

Март-апрель 1855 года

Санкт-Петербург Европа Чёрное море Крым

Прусский военный атташе в Петербурге граф Мюнстер взял себе за правило писать письма в Берлин раз в неделю, или когда произойдёт нечто важное. Сегодня была пятница, поэтому после завтрака он в своём рабочем кабинете занялся эпистолярным жанром.

Писал он своему так сказать «другу», генералу Людвигу Фридриху Леопольду фон Герлаху. А он, наверно совершенно случайно ходил в генерал-адъютантах у короля Фридриха Вильгельма IV. Был этаким прусским вариантом Аракчеева у него. И плюс к этому фон Герлах был дружен с Отто фон Бисмарком. Ну, звезды так сошлись, что мог с этим поделать граф Мюнстер? Ничего. Вот и писал. А после выхода указа о введение военного положения, царского манифеста «Отечество в опасности», написать было чего.

После этого настроения при дворе и в салонах сильно изменились. Там перестали болтать как плохи дела у России. Ходили слухи, что за такие разговоры, некоторые получили такие штрафы, что на них можно построить пару неплохих металлургических завода, а некоторые знакомцы Мюнстера по салонам, вдруг исчезли из них.

Наоборот, там стали говорить, что Александр готов воевать до победы, о том, что Крым теперь будет постоянно получать подкрепления, оружейные заводы наращивают выпуск штуцеров, и все они идут в Крым, а новый командующий Крымской армией, князь Барятинский, молодой, энергичный и в тоже время опытный. Он стал грозой для непокорных горцев, станет таковым и для союзников в Крыму. И шли разговоры, по секрету конечно, о каком-то Wunderwaffe, которое то ли уже есть, то ли вскоре появиться у русских. И многие его иные источники сведений о делах в России, тоже стали передавать сведения в подобном тоне, а некоторые и замолчали во все.

Один из его хороших знакомых позвал его для разговора подальше от чужих глаз и ушей в своём экипаже. И его кучер вдруг заблудился, и Мюнстер собственными глазами смог увидеть как десятки тяжёлых карронад и мортир, были уже погружены на поезд, остальные ждали своей очереди. Рассмотрел он, судя по их росту и внешнему виду несколько рот гвардейцев или гренадёров, которые занимали вагоны поезда идущего на Москву.