Записки империалиста - страница 67

— Всё, господа офицеры, теперь все за дело! — начал я завершать совещание.

— А для того, что у нас получилось не только на бумаге. Надо увидеть и понять, как сделать лучше, сильные и слабые стороны. Для этого мы с вами пойдём всем известным нам путём. На лицах офицеров возник немой вопрос.

— Тяжело в учении, легко в бою! — снял я его с их лиц.

— 29 апреля, мы проведём командно-штабные учения от А до Я, — начал я вгонять в грусть военных.

— Я со своими офицерами буду играть за союзников. Вы же за себя, — обратился я к Хомутову. — На море, вашим противником, Федор Михайлович, станет Бутаков, — усмехнувшись сказал я. Моряки переглянулись между собой.

— На этом сегодня всё. Займёмся делами, — завершил я совещание.

И после того как все убыли, я пошёл к себе в кабинет работать. Там меня ждали бумаги. Официальные и не очень. Письма, рапорты, отчёты, донесения. С бумагами я работать не большой любитель. Но, надо!!! Правитель без работы с бумажкой, какашка! И точно не очень хороший правитель.

Здесь в Керчи большую часть моего внимания занимал бумажный поток из Севастополя и Крымской армии.

Будучи сравнительно не далеко от них, я не стал вызывать к себе Барятинского, Нахимова. Пусть делами занимаются. Я после Керчи туда приеду. А пока Барятинский обязался раз в три дня присылать сообщения о последних событиях. И у меня там были и без этого свои глаза, уши. Братья великие князья Михаил и Николай.

Благодаря им я неплохо видел, слышал, и знал, как там идут дела. По моей просьбе они мне регулярно писали письма-донесения, что да, как. И именно в их письмах я узнал, как острословы стали называть Барятинского, Нахимова, Тотлебена и Пирогова. Крымский квартет, великолепный квартет, три мушкетёра и Пирогов или эскулап, а для кого-то они стали всадниками Апокалипсиса.

Как я понимал из сообщений эти разные, незаурядные люди, притёрлись друг к другу. Всё они талантливые, с огромной энергетикой, самоотдачей, жертвенностью ради дела, и главное, они все были нацелены на одно, служить своей стране по максиме. Это их и объединяло. Сглаживало между ними шероховатости. Братья писали, что это они увидели, почувствовали сами, как и все защитники Севастополя, Крымская армия. От генералов, адмиралов до солдат и матросов. На фоне Меньшикова, Остен-Сакена, их окружения это был своего рода тектонический сдвиг.

Барятинский по мере вхождения в курс дел начал чистку рядов, он избавлялся от «меньшиковцев», здесь я ему дал карт-бланш. С моего согласия были сняты со своих должностей генерал барон О́стен-Са́кена, генерал Жабокритский. После этого они попросили о переводе, и хотели покинуть Крым. Но, я сказал в письме «нет». Как и другими офицерами. Таким как полковник Генерального штаба Залесский, который посоветовал Меньшикову при Альме свести войска с выгодных для боя высот, вниз к мелководной реке. Где 8 сентября две линии ротных колонн встали почти вплотную в полный рост под винтовки противника вместо «окопного боя».

Вопросы возникли и к штабу Меньшикова. Ближайшим помощником князя был подполковник А. А. Панаев. Обязанности начальника штаба официально исполнял Генерального штаба полковник В. Ф. Вунш, на которого возлагались руководство штабными офицерами, разработка и планирование операций, разработка диспозиций и квартирмейстерские функции.

Не забыл я и про «шапкозакидателя». И оказался генерал-лейтенант Кирьяков Василий Яковлевич. За Альму его ждало следствие и суд.

К Остен-Сакену были вопросы по организации обороны Севастополя будучи начальником его гарнизона. Комиссия, пока ещё не следственная, а по изучению военного опыта должна была дать оценку действиям генерала Жабокритского в сражении при Альме и Инкермане. Её возглавлял генерал-лейтенант Строгов, то есть я сам, и, соответственно комиссия была с бесконечными полномочиями.

Всем им было приказано остаться в Крыму, и оказывать всяческое содействие комиссии.

Сам князь Меньшиков покинул Крым, он был мною отпущен в отпуск для поправки здоровья. А оно ему пригодится. Комиссии накопают на него материалов. По коррупции и действиям следствием, которых были неудачи и поражения в войне. И после этого князем займётся уже следственная комиссия. Нельзя спускать с рук, то, что они здесь наворотили ни Меньшикову, ни генералам.