Записки из бункера - страница 4

Когда мы добрались до места, к нам вышел человек в белом халате, он бегло осмотрел нас, взял кровь и направил в отсек за стеной. Там располагался душ, нам приказали помыться и надеть чистую одежду, которую выдали.

Душевая была сплошной комнатой, без дверей, без перегородок, ржавая и грязная. Увидев это, Лиза долго смотрела на меня, и я бы многое отдал, чтобы такой взгляд больше не видеть никогда.

На нас прикрикнули, и мы начали раздеваться. Вода была холодной, пол скользким, а запах мерзким. Лиза мылась и плакала. Я не смотрел на нее, мне было стыдно. Зато в проеме дверей на нас смотрели двое, надменно и безразлично. Они ждали нас, чтобы вести дальше. Они были на работе.

После душа нас повели еще ниже. Лизу колотило, и я накрыл ее плечи своими руками, чтобы хоть чуточку согреть. Хотя новая одежда была похожа на больничную пижаму с длинным рукавом, было холодно еще от душа. И вообще, было просто холодно. В моей душе.

Нас завели в новую комнату, похожую на тюремную камеру из фильмов. Окон в стенах не было, конечно, мы на несколько метров ниже земли. Освещение давали тусклые лампочки, торчащие то тут, то там.

Вдруг замок щелкнул, и железная дверь отворилась, впуская знакомого человека, который забрал наши паспорта. Он встал перед нами, вынул платок и протер свой лоб.

– Когда нам отдадут документы? – спросил я, предугадывая ответ. Но что-то же нужно было сказать, а не вести себя, словно безмолвные овцы, головы которых опускают на бревно для рубки мяса, а они безропотно терпят. – Наши паспорта, вещи, – уточнил я.

– Забудьте, – отрезал мужчина. – Меньше вопросов – меньше синяков. Сговорчивым тут больше везет. Так, запомните: вести себя тихо – это половина успеха на выживание. Меня зовут дядя Веня, пока побудьте здесь, подождем экспресс анализ, – отчеканил бледный мужчина и вышел за дверь.

После долгого молчания Лиза спросила:

– Мить, нас убьют, да?

– Дуреха, кому мы нужны, – ответил я, стараясь быть убедительным, и погладил ее по голове. Почему-то в этот миг вспомнилось наше детство, как нас обижали, а мы защищали друг друга. Сейчас я был согласен на самое тяжелое наказание в детском доме, только чтобы выйти отсюда и никогда не видеть этих стен и лиц. Я чувствовал, что мы попали в плохую историю, вряд ли нас привезли штукатурить.

Когда дверь снова открылась, вошли двое качков и опять повели нас куда-то. Мы пришли в ту зону, где у нас брали кровь и заставляли мыться, только теперь завели в два разных кабинета. Меня осматривали люди в белых халатах и масках, говоря что-то про карантин. Такое ощущение, что я попал на полный медосмотр, залезли везде, куда можно, взяли мазки, дополнительно кровь с вены, соскобы с кожи, слюну, проверили зрение, измерили вдоль и поперек. Я молчал. Что можно сделать против этих людей? Я ничего не знал о месте, куда мы приехали, об их планах, что они делают с нами, зачем? Почему нас обманули? Разве это прием на работу? Хоть я вырос в детском доме, все же не тупой. Я слышал, как меня называли «слабый тип А» и «астеник», обращаясь со мной как кухарка с тушкой утки на разделочном столе. Я начал переживать за Елизавету, она ведь девочка, как там с ней обращаются.

Когда со мной закончили, я с конвоиром вышел за дверь, где остался ждать. Прошло довольно много времени, после которого из соседнего кабинета вывели Лизу. Всхлипнув, она кинулась ко мне и спрятала лицо в моей больничной пижаме. Я пытался оторвать сестренку от себя, но так и не смог. В голове начало расти подозрение, что ей что-то сделали, и от этих мыслей мне стало противно, я представил, что будь в моей руке сейчас пистолет, без сожаления расстрелял бы всех, даже мускул бы не дрогнул.

Мы еще постояли так, пока из кабинета не вышел человек в белом халате, он отдал конвоирам две папки и велел вести нас в корпус «К». По дороге я пытался заглянуть в опущенное лицо Лизы, но она не хотела, чтобы я ее видел. Опустив подбородок на грудь, сестра крепко держала меня за руку и устало плелась следом.

Я уже потерял счет подземным этажам, нас водили из одного корпуса в другой, и в этот раз мы шли в новое место. Все коридоры имели один болотно-землистый цвет, редкие лампочки давали мало света, стены и решетки были выкрашены в темно-зеленый, потолки, когда-то побеленные, выглядели как потертая ржавчина. Места удручающие. Для чего это все, кто эти люди, зачем они собирают у нас анализы? Я не мог приложить ума к своим вопросам, но понимал, что так просто нас отсюда не выпустят.