Записки молодого варшавянина - страница 26
Слегка возбужденный выпитым коньяком, я преисполнился отчаянной решимости и вошел на территорию барачных. Здесь повсюду кишело детьми, возившимися в лужах на всех густо покрытых грязью улочках. Небольшие группки мужчин в пиджаках с поднятыми воротниками (о существовании пальто здесь давно и думать забыли) стояли у входов в бараки, бдительно следя за каждым проезжающим вдали автомобилем.
Жандармы уже несколько раз окружали бараки, пытаясь выловить работоспособных жителей, но и здесь барачные выказывали свое превосходство над остальными жолибожцами: с детства привычные к полицейским облавам, они мгновенно рассеивались по углам, по каким-то вагонам на запасных путях, и фургоны уезжали почти пустыми, не выполнив плана по отлову бесплатных работников.
В центре поселка между бараками помещалось предприятие, которое мне предстояло проинспектировать. Это была будка с пивом, конфетами, булками, грудинкой, колбасой и самогоном — место встреч и взаимных угощений, клуб алкоголиков, старых проституток и воров. Магистр Яновский никогда не отважился бы появиться здесь. Сейчас у будки, точно такой же черной и прогнившей, как и бараки, пировало несколько мужчин в тесноватых пиджачках из дешевого материала и кепочках, похожих на жокейские. Мужчины потягивали мутную жидкость из плохо вымытых стаканов и изредка роняли какое-нибудь словцо. После утреннего дождя показалось не по-сентябрьски теплое еще солнце, в воздухе стояли испарения, от бараков несло тяжелым квасным духом. Меня стало подташнивать и я старался дышать ртом, чтобы не сплоховать ненароком. Подойдя к будке, я увидел за стеклом толстую бабу. Я был здесь впервые и не знал ее. Мужчины у будки окинули меня тяжелым, злобным взглядом: интеллигентик с портфелем означал в этой обстановке только какую-нибудь неприятность. Если уж говорить по правде, они могли бы затащить меня в любой из бараков, раздеть донага, четвертовать и кинуть мои потроха под колеса проезжавшего мимо поезда — никакая полиция не стала бы искать меня в нашем городе, где ежедневно не возвращались домой сотни людей. Мужчины отступили на полшага, и я с трудом протиснулся к окошку.
— Из фининспекции,— сказал я.— Мне надо проверить книгу регистрации закупок.
Женщина за стеклом внимательно, с некоторым удивлением оглядела меня и широко улыбнулась. Видно, оценка была положительной — с таким сопляком не будет трудностей.
— Пошли, пошли, господа хорошие! — приказала она стоявшим.— Тут служебное дело!
Мужчины покорно отступили на два шага, но не перестали следить за мной. Я смог наконец вытащить служебные бумаги.
— Дайте, пожалуйста, книгу регистрации закупок! — потребовал я. Книгу эту выдумали немцы, в нее следовало записывать все товарьі, выставленные на продажу. К сожалению, почти все, что продавалось в будке — самогон, булки, грудинка, колбаса,— считалось нелегальным товаром, за продажу которого полагалось тюремное заключение или лагерь, поэтому, естественно, никто не вписывал в книгу этих продуктов, и она превратилась в чистую фикцию. Жизнь неустанно боролась с приказами, которые пытались задушить ее. Торговка протянула мне книгу, а точнее, рваную и мятую толстую тетрадь, где корявыми буквами были выведены названия дозволенных товаров: уксус, горчица, овечий сыр, лимонад и конфеты.
— Н-да! — вздохнул я, принимаясь заполнять рубрики огромного инспекторского листа. Я, конечно, и не думал упрекать ее в чем бы то ни было, ибо торговля колбасой или булками тоже служила обществу, Торговка не стала равнодушно смотреть на ненавистные действия чинуши: в окошке будки появился недомытый стакан с сероватой жидкостью.
— На-ка, пан референт, отведай угощения,— сказала она, высовывая в окошко улыбающуюся рожу.
В нос мне ударила кошмарная вонь: чайный стакан был доверху наполнен гнуснейшим самогоном из патоки. Вонь эта забивала даже кислый смрад, стоявший над бараками. Я с отвращением глотнул слюну. Какая-то глупая муха робко села на ребро стакана и тут же упала на прилавок, суча в агонии ножками.
— Спасибо, я не пью,— ответил я, торопливо заполняя рубрики фиктивными данными.