Записки о России, составленные со слов моряков, унесенных в Северное море - страница 13

При поездках по казенным делам в одни сани впрягают восемь лошадей, но в тех местах, где дорога плохая, впрягаются от 18-19 до 25-26 лошадей. Едут, не разбирая ни дня, ни ночи, и покрывают в сутки расстояние до 200 верст, поэтому путь почти в шесть тысяч верст они смогли проделать за каких-нибудь 30 с небольшим дней. Но от слишком быстрой езды сильно кружилась голова, пока они не привыкли.

Через два дня после приезда при посредничестве Кирилла Кодаю подал прошение о возвращении на родину генерал-аншефу Александру Андреевичу Безбородко. Он второй по рангу высший сановник и занимается государственными делами, поэтому сказали, что прошения подаются прежде всего ему. Вскоре после этого Кирилл заболел болезнью, похожей на горячку и был в тяжелом состоянии. Для Кодаю он был таким большим благодетелем, что тот, забыв и о своей просьбе, и обо всем, ухаживал за ним, не отходя ни днем, ни ночью.

Квартира у Кирилла была казенная и ему было предоставлено два солдата. Лечил казенный лекарь, каждый день приходил, осматривал, варил у себя лекарство и приносил его во флакончике и давал лекарство в порошках. В чайную чашку наливал две большие ложки горячей воды, в нее добавлял отвар и давал больному. Конечно, были дозы: давали, считая по каплям, три раза в день.

Младший брат Кирилла и старший брат жены также приходили ухаживать за больным и днем и ночью, и только спустя 80 или 90 дней он с трудом поправился.

В это время в столицу приехал Синдзо с чиновником в чине поручика, который вез лекарства для императрицы. Но не знал, где живет Кодаю, и остановился с поручиком неподалеку от храма, который называли католической церковью. Пока он там жил, ему ежедневно выдавалось по десяти медных копеек. Деньги на пособия потерпевшим кораблекрушение отчисляются из пошлин, уплачиваемых кораблями в разных портах. Только спустя несколько дней он смог прийти к Кодаю и рассказал ему, что перед тем так болел, что не было надежды на выздоровление. Тогда принял религию той страны, переменил имя на Николай Петрович Колотыгин и после этого выздоровел. "Теперь, — говорил, — когда принял христианство, отрезан путь домой, и жалеть об этом бесполезно". Синдзо, и Сёдзо стали учителями японского языка в Иркутске и получают жалованье по 100 рублей серебром в год.

Так шли дни и месяцы, а на просьбу Кодаю не было ответа. 1 мая, и императрица с наследником, внуками и множеством придворных выехала из Петербурга в свой загородный дворец в Царском Селе, в 22 верстах от столицы. Согласно установившемуся порядку, императрица каждый год проводит летние месяцы в этом дворце, чтобы укрыться от жары, а 1 сентября возвращается в Петербург. Услышав об этом, Кодаю посетовал Кириллу, и 8-го выехал в Царское Село, где остановился в доме Осипа Ивановича Буша и стал ждать ответа. Этот Буш во время отсутствия императрицы присматривал за летним дворцом и управлял садами. Ему предлагали высокий чин, но он отказался и служил без чинов, получая жалованье в 1500 рублей серебром и за должность 1000 рублей. У него все было казенное вплоть до дома, слуг, кареты и лошадей. Его дом примыкал к дворцовому саду, куда можно было свободно выходить, и Кодаю, пока жил там, часто гулял по саду и рассматривал его. Если в саду ему случалось встретиться с императрицей, то он просто скрывался за деревьями, если же спрятаться было некуда, то отходил в сторону от дороги и стоял, почтительно прижав руки к животу. Так же он делал, когда встречал наследника или августейших внуков. Он говорит, что когда появляется императрица, то впереди нее следует только два человека, но такого, чтобы разгонять людей или останавливать движение, не бывает.

28 мая того года Кирилл получил от генерал-аншефа графа Александра Романовича Воронцова приказ прибыть во дворец вместе с потерпевшим кораблекрушение Кодаю. Безбородко, которому вначале было подано прошение, доложил о нем императрице. А Воронцов — человек, который ведает делами, касающимися купцов из пятидесяти двух стран (названия стран даны отдельно), а также людьми, занесенными морем из чужих стран. Поэтому сообщение Кириллу и пришло от него. От радости Кодаю готов был прыгать до неба и тотчас отправился в сопровождении Кирилла. В этот день он был в суконном костюме светло-серого цвета французского покроя. Но Кирилл сказал ему: