Записки о жизни Николая Васильевича Гоголя. Том 2 - страница 8

и всех оживляли". Это показывает, что он провел время своего купанья в море не без друзей и знакомых, и что только для людей, знавших его издали, он казался в Остенде несчастным ипохондриком или мизантропом, вечно одиноким и задумчивым. Действительно, он любил уединенные прогулки, и его видали каждый день, в известные часы, в черном пальто и в серой шляпе, бродящим взад и вперед по морской плотине, с наружным выражением глубокой грусти. Но что наполняло тогда его душу, это было известно только немногим друзьям его и открывается теперь из его переписки. Еще в юности, он писал к своей матери: "Вы знаете, какой я охотник до всего радостного. Вы одни только видели, что под видом, иногда для других холодным и угрюмым, таилось желание веселости (разумеется, не буйной), и часто, в часы задумчивости, когда другим казался я печальным, когда они видели или хотели видеть во мне признаки сентиментальной мечтательности, я разгадывал науку веселой, счастливой жизни"... Так и теперь, для посторонних он мог казаться человеком, убегающим людского общества, а между тем его непосредственные и письменные сношения с людьми разносили везде свет и утешение. Приведу отрывки из писем к нему одной особы, чтобы показать, какое влияние имели письма Гоголя на его корреспондентов.

"<Василий Алексеевич Перовский> уже с месяц запирается, никого не принимает, в сильной тоске и приметным образом худеет. Письмо же, о котором я вам говорила, которое меня так огорчило и встревожило, было от него. Вы должны вспомнить, что я в Ницце с вами говорила, что он четыре раза сряду прочел Евангелие и мне делал разные запросы. В письме своем он мне говорит: "Вся жизнь моя предстала теперь пред моею совестью, как пред судьею строгим и ужасным, и душа моя содрогается при мысли, что, может быть, уже поздно. Я бы дал до последней капли крови, чтобы искупить мое прошедшее". Далее столько грустного, тяжкого и вместе раздраженного, и ни слова о Боге, так что я три дня плакала и писала ему, но чувствую, что слабо и дурно. На такой подвиг надобна душа выше моей.------Спасите его. Вам надо сейчас, не медля, помолясь Богу, ему писать".

Это было писано 14 апреля, 1844. В письме той же особы от 6 мая сказано: "Благодарю вас за письмо к <Перовскому>.------

Ему лучше. Это я узнала чрез третье лицо. Он говел с большим раскаяньем и успокоился, совершив этот подвиг после весьма долгого забытья. Вы справедливо говорите, что нечего бояться там, куда взошел Бог. У <Перовского> все чисто духовное, а не умственное. Совесть заговорила: это его собственные слова".

От 28 августа 1844 года, та же особа пишет о действии Гоголева письма на нее самое:

"Сегодня я получила ваше письмо. Благодарю вас за него. Оно мне было очень, очень нужно и пришло нельзя более кстати. В душе моей разгорался уже известный вам гнев, и гнев несправедливый. Да вряд ли бывает когда-либо гнев справедлив. Ваши слова успокоили и вразумили меня. Не скрою от вас, что первое впечатление вашего письма было неприятное. Упреки не легко выносить, наипаче, когда чувствуется сильно, что глас народа справедлив. Но несколько минут размышления уже заставили меня вас благодарить чистосердечно".

Сутей, в "Жизнеописании Коупера" (Life of Cowper) справедливо замечает, что часто характер человека мы можем узнать вернее из писем, писанных к нему, нежели из его собственных писем. На этом-то основании, я пользуюсь всяким случаем показать читателям отражение личности Гоголя в сердцах и умах его друзей и знакомых, посредством извлечений из их писем к нему. До сих пор этот биографический источник очень скуден у меня; но я надеюсь, что придет время, когда для меня откроется теперь недоступное и устранятся препятствия к тому, чтобы воспользоваться им.

Продолжаю выписки из писем (1844 года) той же особы, что и прежние.

Сентября 23-го. "...Дай Бог, чтобы я только так жила, как в Ницце; тогда я могла бы им и многим быть полезною. Но в Ницце были вы, были чтения, была жизнь спокойная, регулярная, а здесь... о Боже! Что за разница!... Какая превратность, даже развращенность в мыслях и понятиях! Меня ужасает то, что тому назад два года я точно так же чувствовала и говорила".