Записки парижанина. Дневники, письма, литературные опыты 1941–1944 годов - страница 27

. Кончится же когда-нибудь эта война… Конечно, шикарно было бы попасть в Ашхабад и увидеть Митьку. Но я на это не рассчитываю. А впрочем, все может быть. Итак, опять, вновь прощай, любимый комфорт, одеяла, стол и комната, родная, несмотря на все, уютная Москва! Опять вокзалы, опять ― неизвестность и тяжелые бытовые условия; но все же я буду не один; если бы Кочетковы не ехали, я бы вряд ли поехал. Как я любил Москву, свою комнату, покой, несмотря на бомбежки! И опять приходится это покидать. Что за судьба! Но бояться не надо ― от веры и воли ― victoire[107]. Насчет положения на фронте факт тот, что немцы потерпели неудачу у Ленинграда ― там контратакует Red Army[108]. И у Калинина плохи дела немцев. И все же на наисущественнейшем направлении ― московском, западном ― им удается продвигаться в результате ожесточенных боев. Вполне возможно, что Москва сумеет остановить наступление немцев, как сумел это сделать Ленинград. Хотя, конечно, там флот помогал… Видел Валю. Она крайне отрицательного мнения об англичанах: мол, не помогают, ведут эгоистическую политику. Она ― пораженка и пессимистка. Говорит, что скоро уйдет с хлебозавода, и не будет шиша бить, и достанет справку об эвакуации, чтобы ее считали эвакуированной и не надоедали с разными мобилизациями. Если ей это удастся сделать, то это будет ловко. Она мне советует уезжать, ― конечно, nuance de «ce que moi, je reste à Moscou, toi tu peux partir si tu as peur», mais je m’en fous. Au moins, il n’y a point à craindre le froid à Tachkent et environs[109]; и потом, не бомбят… Конечно, я страшно хочу остаться в Москве, но ведь это невозможно! Хочется плакать, хочется к чорту бросить все и не уехать. Но это противоречит разуму. Вчера послал телеграмму Митьке о том, что выезжаю в Ташкент; ceci engage[110]… Еще никто не знает, когда отъезжает эшелон; по всей вероятности, завтра или послезавтра. Ехать так ехать. À Dieu Vat. Продолжу этот дневник, очевидно, уже в вагоне. Милый, любимый дневник!

27/X-41

Все еще не уехали; да и уедем ли? Положение на фронте неизменно ухудшается: на Западном фронте немцы медленно, но все же продвигаются; на Юго-западе взят город Сталино (Донбасс), да и, очевидно, Харьков также. Видел Кочеткова. Еще даже неизвестно, в какой именно город направится эшелон, ― выясняют, где пропишут эвакуированных. Нам с Кочетковым все равно, где слезть, лишь бы это было в Средней Азии, откуда мы сможем «драпануть» в Ашхабад… Отъезд представляется мне каким-то нереальным. Вещи-то у меня готовы. Сегодня должны окончательно узнать, куда именно направляется эшелон. Записано очень много человек: около 250. Возможно, что поедем на Алма-Ату. Для меня основное ― постоянно держать связь с Кочетковыми. Звонил Вале; она очень удивлена, что я уезжаю, и в душе ― против этого отъезда. Она бросает работу: по всей вероятности, у нее процесс в легких. Все боятся, что уезжать поздно, что разбомбят. Сегодня должны узнать сроки отъезда. Если эшелон направляется не в Ср. Азию, то мы этим эшелоном не поедем. Ехать, конечно, нужно. И все время эта грызущая сердце тоска по Парижу; во что он превратился, будет ли он когда-нибудь тем, что был? ― Вот вопросы. Ну, скоро пора идти в Союз. J’ai l’impression[111], что сегодня еще ничего не выяснится. Сегодня в 7 часов должен звонить Вале и сообщить ей, что выясняется насчет отъезда. Противно, что столько народу ― и я не член Союза писателей, и меня могут эвакуировать в последнюю очередь. Кочетков рассказывает, что МГУ эвакуируется в Ашхабад. Пора в Союз. Валя не верит в то, что я поеду…

Le même jour[112]

Эшелон отправляется, по-видимому, послезавтра. Организуется продажа в вагонах хлеба, колбасы, сахара и конфет по коммерческим ценам. Мешкают они с отъездом. Звонил Вале в 7 ч. Она убеждает не ехать; говорит, что мне там будет плохо, вернуться уж не смогу, буду жалеть… Очень ей не хочется, чтобы я ехал. Да и мне не хочется страшно ехать: а вдруг надо было именно здесь оставаться? Но я все же поеду. Нужно рисковать ― да и, кроме того, я приближусь к Митьке. Конечно, перспектив мало; но Азия, близость Персии, Митька… Нужно рискнуть! Que m’en coûte-t-il? Pas grand’chose.