Записки секретаря военного трибунала - страница 8

В прифронтовых городах и селах в военных трибуналах было полно дел о лицах, сотрудничавших с оккупантами и действительно виновных в карательной деятельности. Но среди этих дел попадались и дела, по которым политические обвинения были сфабрикованы. Иногда такие дела фабриковались местными следственными органами, входившими в Министерство внутренних дел СССР; иногда армейскими особыми отделами и отделами «СМЕРШ», которые не только в войсках, но и в прифронтовых населенных пунктах чувствовали себя полными хозяевами.

Часто такие дела возникали по доносу лиц, которые по своим личным соображениям хотели, чтобы тот, на кого они доносят, был изолирован. Ведь и в довоенное время, в период репрессий 1937 и 1938 годов, доносы такого рода широко практиковались, ибо в обстановке тех лет каждый доносчик мог рассчитывать на успех.

Запомнилось дело, рассмотренное в военном трибунале Армавирского гарнизона в 1943 году. Житель Армавира Кривошеин обвинялся в том, что, якобы, в период семимесячной немецкой оккупации он занимался антисоветской агитацией и склонял других к сотрудничеству с немецким военным командованием и начальником армавирской полиции, бывшим экономистом райисполкома Сосновским.

Еще до рассмотрения дела в нашем военном трибунале я и мой коллега по работе военный юрист Валерий Николаевич Берловский, служивший так же, как и я, секретарем, ознакомились с делом по обвинению Кривошеина. При этом Берловский и я пришли к выводу, что обвинение против Кривошеина сфабриковано, и лицом, по доносу которого Кривошеина арестовали и предали суду, была его жена. Свои соображения по этому поводу мы изложили Председателю военного трибунала Армавирского гарнизона майору юстиции Сазоновичу и членам трибунала.

При рассмотрении дела в судебном заседании трибунала наши предположения подтвердились. Выяснилось, что гражданка Кривошеина, жена обвиняемого, давно тяготилась браком с ним, часто ему изменяла и решила избавиться от этого брака таким своеобразным путем. Все ее дальнейшие жизненные планы были связаны с тем, что муж будет арестован, изолирован и осужден, а она своим доносом заслужит расположение соответствующих советских органов. Военный трибунал вынес определение о направлении дела в отношении Кривошеина на доследование и о привлечении к уголовной ответственности его жены. В отношении нее была избрана мера пресечения в виде содержания под стражей, и она была арестована в зале суда.

Военный трибунал Армавирского гарнизона не располагал помещением для содержания арестованных. Город был в значительной степени разрушен военными действиями и бомбежки продолжались. Трибунал располагался в небольшом особняке. Арестованные, а их доставляли в трибунал каждый день человек 15–20, находились весь день во дворе особняка под охраной солдат. Вот в эту группу арестованных и попала Кривошеина. Надо было видеть эту женщину через несколько часов после того, как она была арестована и попала на трибунальский двор под охрану солдат.

Военный трибунал 12-ой армии на Украине, в Донбассе, в городе Кадиевка (тогда этот город назывался Серго), в 1942 году рассматривал абсолютно необычное дело. В этом судебном процессе я участвовал в качестве секретаря Военного трибунала и помню все подробности. Судебное рассмотрение всегда построено так, что всё в суре должно всеми участниками процесса произноситься вслух. В этом же деле, всё делалось молча, всё писалось на бумаге. Писал председательствующий — председатель Военного трибунала 12-ой армии военный юрист 1-го ранга Трофимчук, писал прокурор, обвиняемый, эксперты. Все обменивались записками, а не словами.

Что же это за дело? Почему такая редкостная необычная процедура ведения судебного заседания?

Молодой солдат украинец Лялько был легко ранен и контужен. Ранение было получено в мизинец на левой руке. Он понимал, что вскоре опять окажется на передовых позициях. В это время в Донбассе шли упорные бои. Лялько, оказавшись в госпитале, знаками объяснил, что в результате контузии лишился возможности говорить и слышать. Врачи госпиталя обратили внимание на то, что учетная карточка раненого или, как она называлась, «карточка передового района», с которой он прибыл в госпиталь, была заполнена с его слов, т. е., что после контузии он говорил и слышал. Врачи в госпитале сделали ему укол. Он потерял контроль над своим сознанием, и во сне стал ругаться матом. Врачи решили, что Лялько симулирует глухонемоту, чтобы избежать возвращения в свою воинскую часть, находившуюся на боевых позициях.