Записки современника - страница 7
Ездили с Хомяковым >1 к М. И. Ковалинскому,>2 бывшему при покойном государе нашим рязанским губернатором. Я видел его в малолетстве и теперь рад был познакомиться с ним покороче'. Очень умный, приятный и приветливый человек, хотя в бытность его губернатором и не то о нем говорили; но другие времена — другие нравы. Он, кажется, немного мистик. Обещал со временем ссудить меня сочинениями Сковороды,, который был его наставником. Манускрипт этих сочинений беспрестанно у него на столе перед глазами. Я просил дозволения пробежать несколько страниц в то время, как он разговаривал с другими, и напал на какую-то статью под названием «Потоп Змиин».>1 Ничего не понял. Петр Иванович говорит, что это оттого, что в голове m-lle Stein да «Русалка». На этот раз не угадал: то, да не то.
8 февраля, среда.
Рассказывают об остроумном ответе главнокомандующего графу Хвостову, который в разговоре очень негодовал, что Ив. Ив. Дмитриеву присвоили в Москве название русского Лафонтена. Чтобы утешить графа, Александр Андреевич сказал ему: «Ну так что ж? Пусть Дмитриев будет нашим Лафонтеном, а ты — нашим Езопом».
Как неприятно разочарование! >2 Еще намедни вечером у Прасковьи Михайловны Толстой слушал я премилое послание к ней князя Ивана Михайловича Долгорукова, читанное самим автором. Некоторые другие стихотворения его я уже знал и всегда любовался ими как отголоском нежного и любящего сердца. Но вот вчера доставили мне старую запачканную тетрадь, которая оказалась копией с определения пензенского верхнего земского суда 20 июля 1795 г. о побоях, причиненных прокурором Улыбышевым вице-губернатору князю Долгорукову за привлечение жены его, Улыбышева, к распутству.>3 Что кн. Долг, человек весьма нежных чувств, в том нет сомнения; что он влюбился в Улыбышеву, то это весьма естественно; но чтобы мог писать такие пошлые любовные письма, какие находятся в этом определении, я никогда бы поверить не мог. Вот небольшой образец слога обоих любовников. О н: «Нет, не страшись! Отдай мне больше справедливости: не только на театре, но в собраниях целого света скажу, что ты мне не только мила, но ниже какая женщина в силах будет отвлечь мое сердце от тебя и скинуть те легкие и дорогие цепи, кои ты одна в моем нынешнем положении могла и умела накинуть; тебе дано было судьбою все сердце мое себе присвоить, отняв его даже у тех, кои от начала мира имели право по всем законам (!!); так не страшись ничьих прелестей: никакие красоты Лизаньки моей в глазах моих не превзойдут. Ах, друг мой, в естестве нет сильнее моей страсти; душа моя, будь здорова!!! Матушка, жизнь моя! бог мой! как воображу, что я в твоих объятиях, то я вне себя», и проч. Она: «Ах, на что вы дали повод открыть мои чувства? Знай, что я тебя люблю; если тебе надобно, я всему свету оное сказать готова. Ах, что вы делаете, какое вы пронзаете сердце! Меня все в страх и трепет приводит; по крайности из жалости выведите меня из сего адского положения». Или: «Там. . . жизнь моя, кинувшись на шею к тебе, прижимая тебя к груди моей, попрошу одного слова, одно, что меня любишь, сделает меня счастливою! Скажи это, друг мой, скажи, утешь свою подданную, воскреси рабу твою, дай жизнь вашей любовнице, — ах, как я вас люблю! или научи, как выдрать пламя из недра моего сердца», и проч. О н: «Я, любовь и природа нас соединяет, потому что не свечи влекут нас и никакие клятвы богу, пред престолом брачным воссылаемые от супругов, но любовь и глас природы, то есть связь и сила чувств природы, в сердца наши влагаемые, нас соединяют тесными узами, кои никогда не разорвутся» и проч.
Из этого следует, что сочинять прекрасные стихи и писать хорошо любовные письма — не одно и то же. Suum cuique. Видно, при всяком начинании необходимо иметь в виду латино-греческий девиз Аретина Арецкого: «Nosce te ipsum».
10 февраля, пятница.
Кузины мои Семеновы и княжны Борятинские возили вчера меня на бал к Петру Тимофеевичу Бородину, откупщику и одному из московских крезов. Я охотно поехал — не для танцев, которых по застенчивости моей терпеть не могу, а так, из любопытства. Что за тьма народа, что за жар и духота! Прыгали до рассвета. Много было хорошеньких личик, но только в начале бала, а с 11 часов и особенно после ужина эти хорошенькие личики превратились в какие-то вакханские физиономии от усталости и невыносимой духоты;