Записки Учителя Словесности э...нской Средней Школы Николая Герасимовича Наумова (СИ) - страница 12

Непогожий, без конца и края день начал тускнеть. Плотный, низом стелющийся с раннего утра туман стал рассеиваться, зато посыпала мелкая морось. Со стороны села, оглашая окрест гортанным голодным криком и шумом хлопающих крыльев, пролетело на ночёвку чуть ли не над самыми головами сбившееся в плотную стаю вороньё. И стало, вроде бы, темнее вокруг и ещё тоскливей и муторней на душе. Именно в этот момент появился председатель. Он пришёл с аршином на плече. Не поприветствовавшись, даже не подойдя к бабам, принялся обмерять узкую, тускло-чёрную полоску поднятой земли, после чего, воткнув аршин одной ногой в пахоту, достал из кармана ватника блокнотик и сделал в нём какие-то пометки комбинированным красно-синим карандашиком. Управившись со своим нехитрым делом, он снова водрузил аршин на плечо и зашагал в сторону села.

- Ну шо, бабоньки, пошабашим и мы? - хриплым голосом спросила Таиска, - темнеет.

- А этот? - кивнула Глущенчиха в сторону удаляющейся серой фигуры председателя.

- Нехай впряжётся, та с нами хоть часок поишачит! - срывающимся голосом выпалила Баринова, - небось, тода спесь с него, як шкура с линяющей змеи слезить!

- А плуги? - подала голос Ульяна.

- Нехай тут ночують, чего им станется, - махнула рукой Таиска. - А вожжи забрать надо, это точно. Без их мы, як без рук.

Домой Таиска дотащилась кое-как. Пошатываясь,едва преодолела показавшийся таким высоким порожек из сенцев в кухню, не ухватись в самый последний момент руками за дверной косяк, пожалуй, упала бы, вошла в сумеречную холодную хату. Мысль, затеплить печь, угасла отсыревшей спичкой, едва вспыхнув. Как была, в телогрейке, не разоблачившись, даже не снявши сапог, упала на топчан и заплакала.

А с раннего утра всё началось сызнова. Только отдыхали бабы чаще, останавливаясь сбоку свежей борозды. После одного из таких роздыхов со стороны кладбища показалась маленькая детская фигурка. Она приближалась быстро, и когда бабы остановились, неожиданно перешла на бег. Девочка закричала, размахивала чем-то над головой.

- Наташка моя, - испуганно выдохнула Ульяна и перекрестилась, - Господи, не случилось чего?

- Письмо вот, тёте Таисе, -закричала Наташка, подбежала, и протянула треугольничек стоявшей ни живой, ни мёртвой Таиске. Бабы разом сбросили вожжи с плеч и окружили товарку. Таиска немеющей рукой взяла письмо , долго разглядывала адрес, наконец, признала мужнин почерк, поднесла письмо к губам, поцеловала потрескавшимися, обмётанными простудой губами.

Так уж повелось на селе, если с фронта приходило письмо, в хату счастливой товарки набивались бабы и даже старухи и та, сидя, как правило, у распахнутой заслонки топящейся печи, время от времени подбрасывая пучки соломы читала и перечитывала фронтовую весточку при неверном отблеске то вспыхивающего, то угасающего огня. И всякий раз, когда чтение заканчивалось, звучал один и тот же вопрос:

- Ты там погляди, можа идей-то сбоку приписочка, про мого?

И тогда хозяйка передавала письмо вопрошающей товарке, подвигалась, уступая место у печи и письмо тщательно изучалось и перечитывалось ещё несколько раз.

Таиска кое -как развернула треугольничек, застывшими на холодном ветру пальцами. Пробежала глазами исписанный кривыми строчками нелинованный лист плотной бумаги. Сначала в них, вроде как, застыл испуг, потом взгляд прояснился, Таиска даже улыбнулась, а дочитав, облегчённо опустила руку.

- Ну, што там? - нетерпеливо спросила Ульяна, - сказывай.

- Ранитый, обгорел крепко в танке своём, - откликнулась Таиска и наклонила голову, вытирая слёзы .

- А лежить, - оглядев товарок, вспохватилась она, - рядом совсем, в Железноводском. - И добавила с просветлённым лицом. - Как подлечится, обещал на недельку в отпуск прийтить.

- 4 -

Недели через две Николай Баринов и впрямь появился на селе. Погожий день, клонящийся к закату, был тёплый. Он шёл по подсохшей уже дороге в одной гимнастёрке, держа скатку шинели на согнутой в локте руке. Уже на подходе к своей хате, увидел вбегающую в проулок жену и поспешил к ней. Она припала к мужу и он, задыхаясь в кольце любимых рук, чувствовал, как горит от её объятия едва поджившая кожа на шее и плечах, чувствовал, но терпел, сцепив зубы, не подавая вида и только когда Таискины пальцы коснулись спины чуть пониже лопаток, едва слышно прошептал срывающимся от боли голосом: