Записки Учителя Словесности э...нской Средней Школы Николая Герасимовича Наумова (СИ) - страница 2

Поначалу ''Записки'' задумывались, как небольшое документальное исследование, цель которого пролить свет истины на историю происхождения села э...Нского, нежели художественное произведение. Но чем глубже я вникал в суть дела поставленной перед собой задачи, тем больше во мне росло желание расширить эту тему, вписав в канву повествования несколько рассказов, небольших повестей и даже подборку глав романа, пусть не связанных между собой общей сюжетной линией, но героями которых являются э...Нчане, люди, вершившие историю села, с которым сроднился и прикипел всем сердцем.

Что получилось в итоге, судить тебе, мой уважаемый читатель.

'' Рейсовый автобус свернул с автотрассы на грейдерную дорогу и, набирая скорость, по накатанной автомобилями обочине, пошёл на подъём. Натужно преодолев большой бугор, как я узнал позднее, прозванный в народе Суркульским, получивший такое название от текущей неподалёку речки Суркуль, он облегчённо покатился мимо лесополосы, что оборвалась так же неожиданно, как и начиналась, и, проскочив между колхозными ремонтными мастерскими, располагавшимися по левую руку и нефтебазой с правой стороны, стал въезжать в плотную туманную массу. Ещё несколько минут назад я думал, что школу, в которой мне предстояло начинать свою трудовую деятельность, о которой знал только по наслышке, увижу из окна. Теперь и мечтать об этом не приходилось и потому я попросил сидящую рядом пассажирку, далеко немолодую, простую с вида женщину с загорелым лицом, в платке в мелкую чёрно-белую клетку, подсказать, где лучше сойти, чтобы поскорее добраться до неё, на что та ответила простым кивком головы, слегка прикрыв при этом глаза. Тем временем автобус сделал остановку, из салона вышло больше половины пассажиров и мы поехали дальше по грейдерной дороге вниз. Вот этот самый грейдер, и это тоже я узнал позднее, являлся ничем иным, как сохранившийся и служащий людям до сих пор Александровский почтовый тракт. Вскоре по правую руку из тумана выплыли очертания небольшой, огороженной штакетинной оградой церквушки, что легко взбежала и удобно примостилась на взгорке. Автобус, повернув направо и, продолжая трястись, на мокрых булыжниках грейдера, катился дальше и дальше. Именно тогда я впервые подумал, как трудновато приходится сельским мальчишкам-велосипедистам: в центр села мчишься с ветерком, а вот назад двухколёсного друга приходится катить. В этот самый момент я почувствовал прикосновение руки соседки к своему локтю. Она сказала, что скоро остановка, мне придётся пройти по ходу движения автобуса немного ниже и слева будет школа. Вот, наконец, передо мной и двухэтажное, старинной постройки кирпичное здание с красивой, замысловато сработанной крышей под железной кровлей. У входа, почти у самых дверей, стояло несколько парт, выстроенных в неровный ряд, ожидающих, как я понял, ремонта и последующей покраски. Мне повезло, директор оказался на месте. Это был моложавый, средних лет мужчина, широкоскулый, с выступающим вперёд квадратным подбородком, разделённым глубоко залегающей складкой. Пока он знакомился с моими документами, я написал заявление.

- Теперь Вас надо определить с жильём, Николай Герасимович, - сказал он, снимая большие роговые очки с толстыми линзами, и, продолжая держать их в руке, коснулся полусогнутым мизинцем гладко выбритой щеки, несколько раз провёл им вверх-вниз, словно проверял чистоту бритья. - Давайте сделаем так: я предлагаю Вам первое время пожить у Елизаветы Андреевны Синенко. Старушка она одинокая, чистоплотная и отзывы Ваших предшественников о ней только самые положительные. У неё же, за умеренную плату Вы сможете и столоваться. Я сказал - первое время, - подчеркнул директор, - потому что к ноябрьским праздникам председатель колхоза обещает закончить строительство двух коттеджей специально для школы в коттеджном комплексе ''Ромашка'', но, как Вы сами понимаете, коллега, - продолжил он, улыбнувшись при этом, - жильё в первую очередь будет предоставляться молодым семейным парам.

Уже через каких-то полчаса, я стоял во дворе небольшого аккуратного с виду домика под черепичной крышей, с небольшим палисадником у окна, поглядывающим на противоположную сторону улицы, мимо которой проезжал, но из за тумана видеть, естественно, не мог. Тем временем распогодилось, выглянуло солнце. За плетнёвой изгородью просматривался огород , со следами выкопанного картофеля на большей его части, а прямо у плетня красовались два длинных ряда разлапистой капусты с огромными белыми вилками, на листьях которой всеми цветами радуги переливались капельки влаги, оставленные туманом. Елизавета Андреевна Синенко, в девичестве - Полулях, худощавая, но удивительно прямая, невысокого роста пожилая женщина в черном, до пят платье, в чёрном, под стать платью платке, с живыми карими глазами в обрамлении сеточек морщинок, под узкими дугами густых бровей, едва не смыкающихся на переносице, сомкнув руки под цветастым передником, пристально рассматривала меня, явно догадывалась о причине моего появления в её дворе. В свою очередь я отметил для себя, что и бросающаяся в глаза непомерно большая горбинка длинного носа Елизаветы Андреевны, и крылышки складок упрямости идущие от тонко очертанных ноздрей к острому подбородку, обрамляя старчески сморщенные губы, вроде бы должны были придавать строгость и грубоватость её облику, тем не менее, только подчёркивали былую красоту лица с явно выраженными чертами женщины-горянки. Улыбнувшись белозубой улыбкой, она приветливо пригласила меня в домик, чтобы показать мою половину, в которой мне предстояло жить, и тут же предложила отобедать. Для приличия я попытался отказаться от предложения, хотя, честно говоря, был голоден, но согласился сразу, когда услышал, что она тоже перекусит со мной за компанию. Пельменный суп был настолько хорош, что я даже не отказался от добавки. Здесь же, за столом мы сговорились о стоимости моего месячного проживания и столования и, заплатив за месяц вперёд, я поднялся и, поблагодарив хозяйку за вкусный и сытный обед, сказал, что до вечера поброжу по селу с целью ознакомления.