Запомни будущее - страница 30

– Обычная проверка, – терпеливо сказал он. – Мне дали наводку, что Каллахан прилетел сюда, и мы не можем позволить себе рисковать.

Консул вытер потное, мускулистое лицо, мысленно проклиная венерианские кондиционеры.

– А кто такой этот Каллахан? – спросил он. – Я кое-что слышал, но мы мало получаем новостей с Земли.

– Политический беженец, – сказал Ванинг, занимаясь проектором. – Потенциально, один из самых опасных людей в системе. Каллахан начинал с карьеры дипломата, но для него это занятие было недостаточно острым.

Консул завозился с сигарой.

– Не могли бы вы рассказать мне побольше?

– Ну… В руки Каллахана попал в секретный договор, который должен быть уничтожен. Если он покажет его кое-где, то может начать революцию, особенно на Каллисто. Я думаю, что он скрывается, выжидая, пока не утихнет волнение – и тогда он спокойненько полетит на Каллисто.

– Понятно, – поджал губы Гуденоу. – Но вы не найдете его здесь.

Ванинг указал большим пальцем на окно.

– Джунгли…

– Нет, черт побери! – решительно заявил консул. – Здесь Венера, а не Земля, мистер Ванинг. У нас около двухсот поселений, разбросанных но всей планете. Остальное болото и горы. Когда пропадает человек, мы ожидаем несколько дней, а затем выписываем свидетельство о смерти. Потому что, если землянин покидает поселение, можно считать его пропавшим.

– И что из этого следует?

– То, что Каллахана здесь нет. Сюда никто не прилетает, – с горечью сказал Гуденоу.

– Но здесь же есть поселенцы, – заметил Ванинг.

– Сплошные идиоты. Они выращивают различные травы и плесень. Если бы не они, Венера через несколько лет стала бы необитаемой, не считая местных жителей. Северная лихорадка… Кстати, вы бы следили за собой. Если почувствуете себя плохо, обратитесь к врачу. Нe то, чтобы это помогло. Но врач будет держать вас взаперти до тех пор, пока не пройдет приступ лихорадки.

Ванинг поднял взгляд.

– Я слышал об этом. Просто…

– Никто ничего не знает, – безнадежно пожал плечами Гуденоу. – Какой-то вирус. Предположительно, фильтрующийся вирус. Ученые работают над этим с тех пор, как начали заселять Венеру. Этот вирус поражает и туземцев. Кто-то умирает, а кто-то нет. На туземцев он действует так же, как и на землян. Вы чувствуете, что у вас разламывается голова, а потом неожиданно встаете и уходите на север. В болота. А оттуда никто никогда не возвращается. Таков конец.

– Веселенькая перспектива!

– Разумеется. Вы когда-нибудь слышали о леммингах? Это такие маленькие зверьки, которые совершали массовые паломничества огромными стаями, миллионами особей. Они шли на запад, пока не добирались до океана, а затем продолжали идти дальше. И тонули. Никто так и не узнал причин этого.

– А что находится на севере?

– Наверное, сплошное болото. Откуда мне знать? У нас здесь нет возможности вести разведку. Летать в здешней атмосфере невозможно, а экспедиции – те, которые вернулись, – говорят, что там нет ничего, кроме обычного венерианского ада. Мне бы хотелось…

– ОГО! – ВНЕЗАПНО воскликнул Ванинг, вглядываясь в экран проектора. – Подождите, Гуденоу. Мне кажется…

– Каллахан? Нет, это невозможно!

– Он загримировался, но… К счастью, это трехмерная запись. Давайте послушаем его голос.

Ванин прикоснулся к кнопке на проекторе, и раздался низкий, музыкальный голос:

– Меня зовут Джером Бентли, Нью-Йорк, Земля. Я импортер и прилетел на Венеру, чтобы изучить возможность постоянных закупок трав…

– Да, – почти беззвучно сказал Ванинг. – Это он. Джером Бентли – чушь собачья! Это Дон Каллахан! Он так загримировался, что родная мать его не узнала бы – лучший грим, который я видел. Но я чуть ли не до слепоты изучал записи с ним. И я не могу ошибиться, увидев и услышав Каллахана.

Гуденоу заморгал.

– Да будь я проклят! Я раз десять видел этого человека, и могу поклясться… Что ж, если вы уверены…

– Я уверен, – сказал Ванинг, отдавая консулу остальные записи. – Оставайтесь здесь, ладно? Ну, а я пойду в «Звездный дворец»…

– Я пойду вместе с вами, – предложил консул, поднимая свое громоздкое тело из-за блестящего стола.

Вместе они вышли в мутный венерианский день, который постепенно превращался в синие сумерки.