Запрещенная экономика. Что сделало Запад богатым, а Россию бедной - страница 12

Но англичане не были бы англичанами, если бы не употребили все свое влияние для того, чтобы отменить реформы Эрисейры. Помог им в этом очередной европейский конфликт: Война за испанское наследство. Уязвимая в военном отношении Португалия нуждалась в могущественном союзнике. Англия согласилась прийти на помощь, но в обмен на торговые уступки. В 1703 году в Лиссабоне английский посланник лорд Метуэн добился от португальских властей подписания очень любопытного документа.

Все было обставлено как взаимовыгодное сотрудничество. Португальцы получили привилегию на торговлю вином в Англии, а взамен открыли для англичан свой рынок для ввоза шерстяных изделий. Пикантность ситуации заключалась в том, что в Англии и не было развитого виноделия. Британцы ничего не теряли от импорта дешевого вина, а вот португальская промышленность, созданная Эрисей-рой, оказалась разрушена практически начисто. Причем за импорт Португалия расплачивалась золотом и серебром из своих колоний. Англия использовала эти драгоценные металлы для торговли и еще больше обогатилась. Британские купцы везли восточные товары в Европу, в Европе закупали сырье, сырье переправляли в Англию. Там из него выделывалась промышленная продукция и сбывалась на внешних рынках. Обратите внимание, как строго сама Англия придерживалась протекционистского правила: закупай сырье, делай и продавай готовые изделия. На каждом таком витке английская промышленность все больше поднималась, а Португалия все больше превращалась в поставщика сырых продуктов.

Тем временем Война за испанское наследство завершилась очередным поражением Мадрида. Лондон тут же навязал Испании торговое соглашение, по которому англичане получили квоту на поставки своих товаров в испанские колонии.

К тому времени габсбургская династия в Испании пресеклась и на престоле оказался французский претендент Филипп V, внук Людовика XIV. Как ни странно, это дало Испании шанс на возрождение. Филиппа V окружали французские советники, которые принесли на испанскую землю идеи Кольбера, и после долгого упадка испанская промышленность начала оживать.

Протекционизм оказался половинчатым, осложнялся контрабандным провозом импортных промышленных товаров, но тем не менее общая ситуация в Испании заметно улучшилась. Укреплялся флот, отстраивалась экономическая инфраструктура, дороги, мосты, ирригационная система. Благодаря протекционизму Испания избежала катастрофического падения. Конечно, уже другие государства, куда более строго и последовательно придерживавшиеся покровительственной политики, заняли доминирующее положение в мире. Однако почти весь XVIII век Испания продолжала оставаться влиятельной державой, сохраняя значительные колониальные владения. Последний удар, поставивший крест на великодержавном статусе Испании, нанес Наполеон. Колониальная империя посыпалась, но это произошло только в XIX веке.

Что касается Португалии, то в середине XVIII века министр Себастьян Помбал при поддержке короля Жозе I вернул страну на путь протекционизма. Он вновь повторил известный рецепт: ввел ограничение на экспорт сырья и поддержал промышленность. Результаты не заставили себя долго ждать Португалия сделала мощный экономический рывок. Но после смерти короля Помбал стал жертвой интриг своих политических оппонентов. Его отстранили от власти, а реформы свернули.

Подводя итог сказанному, нетрудно заметить, что Португалия и Испания во многом предвосхитили судьбу собственных колоний. Негативные тенденции, которые неоднократно проявлялись в политике метрополий, потом в более разрушительной форме повторились и в Латинской Америке. Снижение протекционистских барьеров в Испании и Португалии приводило к упадку. Шальные деньги, выкачанные из колоний, в значительной степени шли на импорт и сверхпотребление элиты. Бесконечные войны усугубляли и без того не слишком прочное экономическое положение. А конкуренты прикладывали значительные усилия, чтобы навязать испанцам и португальцам так называемые принципы свободной торговли, сами при этом не отступая от жесткого протекционизма. Как мы видим, двойной стандарт бывает не только в политике, но и в экономике.