Запретная зона - страница 19
Изгорский потупился. Прошла минута.
— Я жду, Юрий Израилевич.
— Я не могу этого сказать.
— То есть?.. Вы не знаете, кто вам угрожает, и просите защиты?
— Нет… то есть, да.
Женька заглянул в глаза Изгорского и… его вдруг осенило! От этой внезапной и наверняка безошибочной догадки по телу пробежал озноб: перед ним сидел сумасшедший! Вне сомнения! На занятиях по судебной психиатрии рассматривался подобный казус — кажется, это называлось «депрессивный синдром с бредом преследования». Он мог ожидать чего угодно, но такого?!
— Извините, но в таком случае я не смогу вам помочь, — сказал Женька категорично.
— Постойте! — испуганно воскликнул Изгорский и умоляюще залепетал: — Послушайте меня, пожалуйста, не уходите!.. Дело в том, что я действительно не знаю, откуда исходит опасность. Но она существует для меня очень давно, вот уже много лет. Я никогда ни у кого не просил защиты, да, собственно, мне и не у кого было ее просить, но сейчас… Понимаете, я чувствую, что за мной следят, но я должен, я обязан закончить одну работу, и тогда… тогда мне будет уже все равно.
— Вы боитесь смерти? — забросил Женька наживку, чтобы уточнить диагноз.
— Смерти?.. Видите ли, страх — это всего лишь естественная реакция организма на опасность. Естественная, заметьте, поэтому и мне, смертному, она присуща, как и всем людям. Но я боюсь умереть не вообще, а не закончив того, чему посвятил всю свою жизнь.
Ни в каких других сведениях Женька не нуждался. Старик явно спятил, вообразив себя отцом водородной бомбы, и спешил «завершить дело жизни» под охраной, как подобает носителю государственной тайны. И в органы, разумеется, он обращался, но там его послали… наведя справки у районного психиатра.
— Мне трудно вам объяснить, — закончил Изгорский, уподобившись проколотому резиновому мячу, — за этим стоит слишком многое.
— Вы работаете в интересах государства? — не удержался Женька от сарказма.
— Государства?.. Да, конечно. Даже более того…
— Всего человечества?
— Пожалуй.
— Почему же в таком случае вам не обратиться в Федеральную службу контрразведки?
Изгорский недолго помолчал, потом сообщил заговорщическим тоном:
— Я не могу туда обратиться. Там могут оказаться люди, не заинтересованные… Словом, вы отказываетесь меня охранять?
Женьке почему-то стало его жаль.
— От кого, Юрий Израилевич? — спросил он, вздохнув и беспомощно разведя руками.
Изгорский досадливо покивал и вовсе сник. В ложь необходимости завершения работы по спасению человечества Женька не поверил с самого начала, но сумасшествие клиента показалось ему все же не единственным объяснением причины этого странного обращения к первому попавшемуся детективу в поисках защиты — такое объяснение было бы, пожалуй, слишком простым и неполным.
— На вас когда-нибудь покушались? — спросил он осторожно, приготовив вторую часть фразы: «Так вот знайте, что в случае, если бы вас кто-то решился убрать, мы бы с вами уже не сидели за этим столом: сейчас ничего не стоит убить министра, депутата Думы и даже Президента страны». Но неожиданно прозвучал утвердительный ответ:
— Да. Они не застали меня дома. Когда я вернулся, дверь была сломана и… и здесь все перевернуто вверх дном. Такое признание меняло дело.
— Когда это было?
— Около месяца тому назад.
— Вы обращались в милицию?
— Нет. Ничего же не пропало. Зачем?.. Я просто установил решетки на окна и вот эту дверь.
Женька знал, что ограбления жилищ совершаются, главным образом, по наводке. Кто же мог навести на очевидно нищего еврея, заброшенного и забытого всеми? Хотя, с другой стороны, он знал и расценки на изготовление и установку таких вот дверей и решеток. За тем, чего не договаривал Изгорский, безусловно, что-то было. Причина его боязни за свою жизнь могла быть более приземленного и конкретного свойства. Была в этой его убогости и нищете некая демонстративность. А сам небось получил наследство по завещанию родственничка в Калифорнии. Естественно, рэкетиры, проинформированные о наследниках той же инюрколлегией, сели на хвост. Наверняка этот Изгорский оформляет теперь визу в Израиль и просит посторожить его до отлета в земли обетованные. Оттого и не хочет сообщать причину своего страха — а вдруг детектив затребует кругленькую сумму в валюте?