Запретный мир - страница 29

Витюня наморщил лоб, чем вызвал новый приступ тупой головной боли. Череп казался скорлупой ореха, а мозг – ссохшимся ядрышком, свободно (и болезненно) катающимся внутри скорлупы.

– Но ведь надо же куда-нибудь идти, правда?

Юрик пожал плечами:

– Сначала не худо бы знать куда. А для начала выяснить, куда нас занесло. Ты-то что думаешь?

– К психам, – убежденно сказал Витюня. – Ты гля, чем они меня убить хотели!

– Отбился? – Юрик в который уже раз с восхищением оглядел глыбоподобную фигуру неудавшегося штангиста. – Ломом, что ли? – Хилой лапкой он с усилием приподнял лом, попытался покачать в руке и сейчас же опустил. – Весомый аргумент…

– Угу, – сумрачно пробасил Витюня, решив не раскрывать подробностей. Убил не убил – какое дело этому белобрысому? Притом сразу видно: трепло.

– Есть хочешь? – спросил Юрик.

– Угу. Только нечего.

– У меня тоже. Слона бы съел, честное слово. И сигареты вчера кончились, сегодня бычки докуривал…

Как всякий человек, ведущий правильный образ жизни, Витюня был равнодушен к страданиям наркоманов. Эка беда – сигареты.

– У тебя хоть зажигалка есть, – сказал он, подбрасывая в костер ветку. – А я, понимаешь, всю ночь на дереве…

– С ломом?

– С ним. Медведи тоже по деревьям лазают.

Юрик добыл из кармана зажигалку, пощелкал кремешком.

– Тоже кончилась…

Помолчали, глядя на огонь. Потом Юрик пришиб слепня, устроившегося на запястье, и проговорил задумчиво:

– Давай рассуждать логически…

– Давай, – согласился Витюня и замолчал.

– Это не наш мир.

– Почему?

– По определению. Скажи еще раз: какое вчера было число?

– Двадцатое декабря, вторник. Два дня до получки.

– Год?

– Девяносто второй.

– Время?

– Как раз раствор подали. Около одиннадцати, наверное.

– У меня то же самое. Ты упал с крыши, так?.. Не с крыши? Ну, неважно, главное, не разбился… Пролетев немного, попал сюда, верно? Из зимы в лето. Из Москвы – не пойми куда. Сильно ударился?

– Не очень.

– Повезло. Значит, имеем канал проникновения. Входная точка – где-то возле стены твоего дома на изрядной высоте. Выходная – на берегу этой реки низко над землей. Найти в случае чего сможешь? – Витюня кивнул. – Теперь я. Прыгал с двух тысяч. Купол погас примерно на восьмистах, тут мне стало не до наблюдений… Когда опять наполнился – гляжу, высота не восемьсот, а все две с половиной, и внизу не аэродром под Оренбургом, а… вот это самое. Опять же, лето, а не зима. Выходит, существуют два канала в этот мир, открывшиеся одновременно, так?

Витюня молча помотал головой.

– Почему не так?

– Не знаю… Просто не нравится мне все это…

– Это аргумент? – Юрик фыркнул.

– Не знаю…

– А я знаю. Лучше радуйся, что нас при переходе не пришибло каким-нибудь разрядом. Я вот радуюсь… Теперь вопрос: куда мы попали? Дай-ка сюда топор… Давай, не боись, я не буйный. Ты когда-нибудь видел такие топоры?

– Нет, – признал Витюня.

– А я видел. В Питере, в Эрмитаже. Типичный топор-кельт бронзового века. Ты ведь студент-металлург, вот ты и скажи: что это за металл?

– Медь, – сказал Витюня не глядя. – На копье и стрелах то же самое. Отливка и грубая ковка. Медь, а никакая не бронза.

– Наплевать. Бронзовый век и должен был начаться с меди, скажешь нет? Значит, – Юрик дидактически устремил вверх указательный палец, – ранняя бронза. Будем пока так считать. Сколько это – наверно, тысяч пять лет до новой эры?

– Ну, – буркнул Витюня. Он не знал сколько. Потом до него дошло. – Блин…

– Блин, – согласился Юрик. – Влипли. А еще хочешь взглянуть кое на что? Не поленись, сходи вон туда, правее родничка. Да-да, вон туда, где мухи.

– Зачем еще?

– Сходи, говорю. Увидишь.

Как-то само собой получалось, что Юрик взял инициативу в свои руки и уже начинал командовать. Нельзя сказать, что Витюню порадовало данное обстоятельство, однако возражать он не стал, это всегда успеется. Главное, среди всей окружающей дури, среди до ломоты в затылке непонятного бреда нашелся один более-менее нормальный человек, пусть и со странными фантазиями. Придумал тоже: пять тыщ лет…

Шагах в тридцати трава была примята. В нос ударила тухлая вонь, из травы при приближении Витюни с мерзким жужжанием поднялся крутящийся столб крупных зеленых мух.