Зари. Мне удалось убежать - страница 13

После ужина жена друга моего отца подошла к моей матери.

— Дорогая сестра, ты понимаешь, что теперь ты в Пешаваре?

Моя мать ответила, что она, конечно же, понимает это.

— Сестра, ты должна знать, что наша жизнь сильно отличается от той, которую вы вели в Кабуле, — сказала эта женщина.

Моя мать не поняла, что она имела в виду, и попросила объяснить.

— Наши обычаи очень строгие, а твои дочки одеты неподобающим образом. Им нужно носить хиджаб и закрывать лицо.

Когда моя мать начала протестовать, говоря, что мы еще дети, хозяйка ответила, что в Пешаваре мы считаемся взрослыми женщинами и нам опасно появляться на людях в той одежде, в которой мы ходили в Кабуле.

На следующий день, пока отец искал квартиру, которую мы могли бы снять, мать пошла на базар и купила нам традиционную одежду. Первый раз в жизни я ощутила, что такое неравенство. В Кабуле правила, налагаемые на женскую одежду, не сильно ограничивали нас. Я вынуждена была покрывать голову шалью, когда выходила на улицу, а когда шла в школу, то одевала длинный черный хиджаб, но мне все же позволяли носить джинсы, брюки, а также блузки и свитера. Я привыкла к брюкам, а теперь мне приходилось носить шаровары. Хоть я не имела ничего против них, сама мысль о том, что я обязана делать что-то, была мне противна. Я спросила, могу ли я носить джинсы с традиционной туникой, но мне сказали, что это невозможно. Самым ужасным было то, что я должна была носить шаль, которая называлась чадра и полностью скрывала мою голову и лицо так, что видны были только глаза. Для одиннадцатилетней девочки это было слишком. Такая одежда была привычной для пакистанских женщин и девочек, но не для меня. Во времена коммунистического режима в Афганистане, в моем раннем детстве, женщины не должны были следовать строгим правилам в одежде. Потом пришли моджахеды и заставили женщин носить хиджаб черного цвета — это относилось даже к беженкам. Я замечала, что моджахеды по-разному относятся к афганским и пакистанским женщинам. Они презирали афганок, называя их «кабулис», имея в виду, что те были жительницами страны, не придерживавшейся всех законов ислама и не налагавшей на женщин строгих ограничений. Любой, кто видел нас, сразу понимал, что мы беженки — нам приходилось носить черный хиджаб, в то время как местные жительницы могли носить одежду любого цвета при условии, что их головы покрыты.

Пешавар расположен в северо-восточной части Пакистана, у границы с Афганистаном. Это одна из наиболее традиционных провинций страны, где следуют заветам ислама. Женщины и мужчины не общаются между собой, если они не принадлежат к одной семье. Мальчики и девочки ходят в разные школы, на празднике мужчины и женщины находятся в разных комнатах. По сравнению с другими городами Пакистана, такими как Исламабад, Карачи и Лахор, в Пешаваре проповедуют наиболее традиционную форму ислама.

Через какое-то время я и мои сестры заметили, что местные мужчины в упор рассматривают нас, и мы, испугавшись, решили измениться и вести себя как взрослые женщины. В то время мы делили дом с другой афганской семьей, и все мы размещались в двух комнатах. Теперь у меня не было собственной комнаты и даже кровати — мы стали жить, как простые люди. Моя жизнь дочери министра осталась в прошлом. Мы были бедны, и мой отец по-прежнему искал работу. В том возрасте я еще не понимала, что мои родители делают все возможное, чтобы улучшить нашу жизнь. Мы с сестрами часто жаловались, что еда здесь невкусная, что мы не привыкли спать на полу. Мать требовала, чтобы мы перестали ныть, напоминая, что мы должны благодарить Всевышнего за то, что остались живы. Когда я вспоминаю о том, через что она прошла, сохранив всех своих детей живыми и здоровыми в военное время, то думаю, что, если бы мне довелось снова оказаться в подобной ситуации, я постаралась бы поддержать ее. Сейчас я понимаю, что она сильная женщина, и вижу в ней пример для подражания.

Вскоре мы с сестрами начали ходить в школу для беженцев, и хотя я скучала по нашему дому в Кабуле, жизнь в Пешеваре была намного лучше, чем в последнее время в Афганистане, когда мы не знали, переживем очередную бомбежку или нет. Постепенно я привыкала к жизни пешаварской школьницы, и мои вкусы стали меняться. Я старалась выглядеть лучше и, несмотря на то что была вынуждена все время носить традиционную одежду, я выбирала ту, что была сшита из тканей ярких расцветок и более современную. Но в школе мне приходилось постоянно ходить в черном. Наша школа финансировалась Саудовской Аравией, страной, поддерживавшей моджахедов и строго следующей законам традиционной формы ислама. Мне было очень сложно учить арабский язык, несмотря на то что я могла читать на нем. Я знала, как правильно произносить арабские слова, благодаря чтению Корана, но понятия не имела о грамматике и значении слов. Когда приходило время экзамена по арабскому языку, я всегда плакала, потому что мне было очень тяжело выучить его.