Зарисовки ночной жизни - страница 14

— Уступить? Ну и ну, Чонхи не какое-то там сиденье в автобусе, чтобы ее уступать! Раз уж так пошло, будем сражаться! И посмотрим, за кем будет победа.

Жена от этой новости подскочила словно ужаленная.

И что же дальше? Я теперь донимал Сону, а супруга — Чонхи, чтобы они звонили друг другу… Иногда мы с женой покупали билеты в кино на четверых и звали их присоединиться… Ничего лучшего для того, чтобы сблизить эту парочку, нам в голову не приходило. В отличие от нас сторона Енгына не пользовалась подобными низкопробными методами для создания более тесных отношений между молодыми, не устраивала встреч и не поощряла их общения. Они, как и полагается порядочному семейству, соблюдающему традиции, подключили опытную сваху, которая пыталась воздействовать на родителей.

Сону вел себя довольно пассивно, будто его это совсем не касалось: не выказывал особых симпатий ни кандидатуре Енгына, ни нашей Чонхи, встречаясь с ней только в нашем присутствии.

В конце концов мы с женой смертельно устали. Закралось подозрение, что Сону с самого начала как раз этого и добивался, однако ничего не поделаешь — весь наш былой энтузиазм испарился. Дошло до того, что нам стало жалко потраченных впустую времени и средств, которые мы угробили на это сватовство.

В телефонных разговорах с Сону я ограничивался шутливыми замечаниями, как это бывало и прежде, а жена, болтая с Чонхи, про Сону не вспоминала. И вот в один из дней мой приятель позвал меня пропустить стаканчик-другой. За рюмкой соджу[8] он проговорился, что несколько дней назад они с Чонхи ездили в горы…

— Не берусь загадывать, но, возможно, мы с ней скоро поженимся…

У меня не возникло никаких эмоций в ответ на его слова, будто бы ко мне это абсолютно никакого отношения не имело. В тот вечер, вернувшись домой, я передал жене наш разговор, отчего лицо ее залилось краской ярче, чем в тот раз, при знакомстве, а голос задрожал:

— Вчера я встречалась с Чонхи, а она, бесстыдница, ни словом не обмолвилась об этом!

— Еще неизвестно, чем все закончится, вот и не стала болтать лишнего.

— Ну надо же, какая лиса! — не унималась жена.

— Как бы то ни было, главное — наше сватовство удалось!

— О-о-о! Ну и притворщица… Хорошо бы, чтоб у них ничего не вышло!

С одной стороны, я, кажется, понимал женское сердце Чонхи, которая хотела сохранить в тайне свой секрет; с другой стороны, догадывался и о печали жены, которой придется расстаться с близкой подругой…

Вот ведь сколько зависти может вызвать секрет двоих!

— Тебе не кажется, что кое-кто захочет разорвать нас на мелкие кусочки?

И только после этих слов жена наконец от души рассмеялась.

Зазвонил интерфон. Чхану поднял трубку:

— Да, отдел ресурсов на связи.

— Господин Ли, пятая линия, — раздался в трубке звонкий голос девушки на коммутаторе.

— Хорошо. — Чхану нажал кнопку с цифрой пять.

— Алло! — неожиданно в интерфоне раздался голос Синджи.

Не прошло и недели, как они решили поставить твердую точку в их трехлетних отношениях.

— Это я, — Чхану по привычке непринужденно и без всякой официозности, но с оглядкой на рядом сидящих коллег, отозвался низким размеренным голосом. Однако на том конце провода Синджа разразилась рыданиями.

— Что такое? Что случилось?

— Извините меня, прошу вас, простите меня!

Сквозь непрерывные всхлипывания она только и делала, что извинялась и умоляла простить ее.

— Ну, чего ты? Что произошло-то? — предчувствуя неладное, спросил Чхану.

Наконец Синджа, пересиливая себя, но все так же не прекращая рыданий, с трудом заговорила:

— Я все рассказала отцу детей. Про то, что было между нами. Он заставил меня выложить все начистоту, сказал, что узнал о нас от соседей…

У Чхану упало сердце, он почувствовал, как силы вдруг покинули его.

— Что же ты натворила, глупая твоя голова! Мы же договорились все держать в секрете!

— Он напился до чертиков и накинулся на меня с кулаками. Всю прошлую ночь терпела его побои. Думала, живой не останусь — вот и не выдержала…

У Чхану все перевернулось в душе, когда он представил, что любимая им женщина, с которой он жил почти супружеской жизнью три года, вынуждена терпеть тяжеленные кулаки и пинки своего мужа-грубияна, таскающего ее за волосы по всему дому.