Зарисовки одной дамочки - страница 6

Так и катаются эти «вечные женихи» туда и обратно, по три-четыре раза в год, ибо что может быть лучше, чем провести время с российской экзотикой, которая за обещание жениться готова на все. Там за красоту и молодость платить надо, а здесь сами из трусиков выпрыгивают.

Мне бы ее проблемы.

Моя подружка Катя поменяла домработницу. Надо сказать, что с новой домработницей ей явно не повезло. Ее предыдущая, Лидия Сергеевна, женщина уже немолодая, была просто душечкой. Готовила божественно, по магазинам бегала, стирала, убирала. При ней квартира была вылизана так, что сверкала во всем своем великолепии. Надо же ей было познакомиться со своим будущим супругом в супермаркете, где она делала покупки для своей хозяйки. Он оказался бывшим моряком. Ее одногодок. С усами и маленьким брюшком, которое он ласково называл «комок нервов». Но ведь эта деталь иногда так украшает мужчину и совсем его не портит (правда, если мужчина стоящий)! И вот, укатила наша Лидия Сергеевна в Севастополь, на родину к своему милому, вить семейное гнездышко и превращать его «комок нервов» в «семейную мозоль». А Катя мучается теперь с молодой девицей Дарьей, которую ей подсунуло разрекламированное агентство.

Конечно, Катю понять можно, в прошлом работник МИДа, а ныне автор более 30 книг (в отличие от меня и Полины Катя – настоящий писатель). Она сочиняет женские романы так, словно пишет свою собственную жизнь. В одежде непритязательна, может отовариться как в бутиках «Hermes», так и на вещевых рынках. Из парфюмерии предпочитает тот же «Hermes» и «Chloe», очень любит грузинское вино (особенно «Хванчкара») и шампанское «Brut Imperial Moёt». Ее ежедневный наряд представляет собой спортивные штаны с широкой футболкой или теплой кофтой (в зависимости от сезона). Свои длинные волосы она любит зачесывать назад, завязывать узлом или заплетать в толстую косу.

А Дарья – еще тот «подарочек»: молодая девица лет двадцати с волосами, выкрашенными в жуткий лилово-желтый цвет, и пробивающимися в некоторых местах красными прядями, и манерами, оставляющими желать лучшего. И этот «ночной кошмар» пытается в меру своих способностей следить за домом (другими словами – убирать, стирать, готовить, гладить и ходить по магазинам).

О вкусах не спорят.

Заехал как-то ко мне в гости один мой знакомый. Петр – мужчина красивый, богатый, избалованный женским вниманием. Все это делает его капризным до невозможности.

– Ничего понять не могу, – жалуется он мне, присев на диван и ослабив узел галстука. – Ты мой вкус знаешь. Женщина должна быть не меньше метр семьдесят пять, ноги от ушей, блондинка, и ни грамма лишнего веса. Все гладенькое, упругое, упакованное в самые лучшие шмотки.

– Ты к чему клонишь? – спрашиваю его, разливая в чашечки кофе.

– Меня кто-то сглазил.

– Иди ты!

– Я влюбился. Влюбился так, что готов жениться. Хоть завтра.

Еще раз прошу повторить последние слова, так как Петр и семья – понятия несовместимые.

– Неужели ты встретил совершенство? – я мысленно начинаю воображать себе такую женщину и прихожу к выводу, что такой в природе просто не существует.

– Совершенство? – Петин голос срывается, как у подростка. – Ты шутишь! Она невысокого роста.

– Как? И даже плечиками до баскетбольной корзины не достает? – пытаюсь пошутить я.

Но Петя даже не слышит моего сарказма и продолжает:

– Полная, непропорциональная, слишком широкие бедра, волосы темные, короткие, подбородок висит, и зубы неровные.

Я очень хотела его подбодрить и сказать, что это еще не смертельно, но удержалась – мой друг чуть не плакал.

– Петь, и что? – осторожно интересуюсь я у него.

– Она не в моем вкусе! – он делает маленький глоток из чашечки, обжигается и морщится. – Но я хочу ее так, как ни одну другую женщину!

– Да-а-а, – тяну я, так как ничего другого в голову мне не приходит.

– Что мне делать? – Петр с надеждой в глазах смотрит на меня.

– А я почем знаю.

Я действительно не знаю. Конечно, я могу его просветить, что с возрастом вкусы меняются. Что, мол, в юности мы любим одно, а в зрелом возрасте другое. И что, видимо, он так переел «деликатесов», что теперь его на «простую пищу» потянуло. Но я молчу и продолжаю тупо смотреть на него. Сочувствия ни в одном глазу.