Заря вечерняя - страница 58

— Кто рано встает, тому бог дает, а кто долго спит, тому и бог не велит.

Она по-деревенски каждый день варила свежий суп, пекла оладьи, не признавая вчерашней остывшей еды. Отправив Николая и Валентину на работу, мать обязательно находила себе какое-нибудь занятие: трясла половики, мыла полы, вываривала на плитке белье, сокрушаясь, что вода в водохранилище, которое начиналось сразу за их домом, грязная, стоячая и полоскать в ней белье никак нельзя. В городской жизни мать больше всего не любила магазинов, очередей, суетной толкотни возле прилавков. Ей в два раза было легче съездить за какой-либо морковкой или кочаном капусты через весь город на базар, чем терять время без толку в очереди.

Николай поправил в ногах матери одеяло и осторожно вышел из палаты. Старушка няня, дремавшая в вестибюле в кресле, провела его до двери. Маленькая, сухонькая, гулко шлепая по ступенькам разношенными сандалиями, она утешала, уговаривала его:

— Выдюжит, сынок. Молодая еще.

Николаю от этого старушечьего участия стало как-то легче, спокойней на душе. Он улыбнулся ей в ответ, попрощался и пошел к остановке троллейбуса без прежнего чувства растерянности и тревоги, которое вот уже почти целые сутки не оставляло его ни на минуту. Действительно, болеют люди и похуже, и потяжелей и ничего — выздоравливают. Полежит мать недельку-другую, а потом поднимется и будет, как тогда, после аппендицита, посмеиваться над собой: «Надо же, весна, а я разнежилась, расхворалась».

Дома Николая ждал Борис. Он сидел на кухне и о чем-то разговаривал с Валентиной. Увидев Николая, Борис не поднялся, не подал ему руки, как делал это обычно, а лишь посмотрел в упор, испытующе и как-то по-докторски безжалостно. Николай постарался не придать этому его взгляду особого значения. Борис и раньше не умел смотреть мягко, что при его работе и неудивительно. Зато Валентина сразу выдала свою тревогу, недоброе предчувствие.

— Борис говорит, надо оперировать.

— Опухоль?

— Возможно, — отодвинул в сторону стоявшую перед ним чашку Борис.

Николай присел на кухне, но не рядом с ними, а чуть в сторонке, возле окна.

— Когда операция?

— Завтра.

Валентина заплакала, но негромко, не тяжело, словно боялась, что своим преждевременным плачем накличет какую либо новую беду.

— Пока волноваться нечего, — попробовал успокоить ее Борис — После таких операций живут до ста лет.

— Правда, Боря? — сквозь слезы улыбнулась Валентина.

— Правда.

Без матери на кухне стало как-то неуютно, пусто, казалось, она вся нахолодала, отсырела. Сервант, холодильник, табуретки и вообще все вещи как будто сдвинулись со своих мест и теперь стояли в растерянности и недоумении.

Приехав осенью, мать первым делом побелила на кухне. Это в городской жизни привыкли делать ремонт раз в два-три года. Побелят из пылесоса потолок, оклеят новыми обоями стены, покрасят полы, окна и живут до следующего ремонта, хотя на кухне иногда копоти в палец. Николай с Валентиной тоже так жили. А вот мать в деревне белила на кухне почти каждый месяц. Отдышавшись несколько дней после дороги, она купила в хозяйственном магазине щетку, долго выпаривала ее в ванне, жалея, что не захватила из дому свою, уже бывшую в работе, и принялась наводить порядок. Побелила раз, потом второй, чуть добавив в мел синьки, вымыла окна, полы, полила на серванте зачахшую было фиалку. Мать цветы любила. Дома у них и на подоконниках, и на столе, и даже на лежанке — везде цветы: огонек, кактус, столетник, китайская роза. Каждый свой день мать начинала с того, что вытирала запотевшие за ночь окна и поливала цветы. Она и здесь, в городе, не изменила своей привычке. Окна у нее всегда сияли, протертые до синевы специально заведенной тряпочкой, и фиалка вскоре ожила, а через месяц на ней появились бледно-розовые, величиной с двухкопеечную монету цветочки. Мать не могла нарадоваться на нее и даже отсадила для себя, для дома, небольшой росточек.

— Я, пожалуй, пойду, — поднялся Борис.

— А может, посидишь еще немного? — стала просить его Валентина.

— Нет, пойду. Завтра трудный день.

— Да, конечно, — пошел провожать его в коридор Николай.