Застольный этикет - страница 5

И тут из леса, примерно в двадцати футах дальше по берегу, горделиво выступил олень. Сперва он двигался бесшумно, но потом раздался оглушительный треск и шелест, когда ветви подались под напором его шикарных рогов, залитых серебром лунного света. Его глаза полыхнули зеленью — и он взревел.

Даже издали этот звук весьма впечатлял, вблизи же мог вызвать совершеннейшую панику. Во всяком случае, я на это надеялась, когда мысленно упрашивала оленя — хоть какого-нибудь — выйти к нам из леса. И на мой зов откликнулось прямо-таки первоклассное животное. Златовласка вскочила на ноги — ее глаза полыхнули безумием, волосы встали дыбом, и она с оглушительным визгом обратилась в бегство. Бросив нас, в том числе и его, она метнулась прочь по берегу, а затем скрылась в лесу.

Он, разумеется, не шелохнулся.

Я тоже.

Олень фыркнул шикарным римским носом, разок ударил копытом по траве, будто намекая: «За тобой должок, Лел», затем развернулся и неторопливо скрылся в тенях.

— Значит, вы и на это способны, — заговорил он.

— Прошу прощения?

Он глубоко вздохнул, встал и повернулся ко мне элегантной черной бархатной спиной. Его темные волосы взметнулись.

— Значит, это предрешено, — заключил он. — Вам суждено принести мне гибель.

— Э, — присвистнула я, — меня зовут Лел.

— Давайте оставим эти игры. Я знаю, что вы приговорили меня сразу же, еще там, в доме. Итак, Лел. Когда же прибудет тяжелая артиллерия?

Он снова уставился на меня зловещим взглядом, а я, к собственной досаде, обнаружила, что не была к этому готова. А стоило бы, на самом деле. Я же не полная дура вроде той Златовласки.

— Почему бы вам не сесть? — предложила я.

— И давайте все обсудим? Что ж, хорошо.

Но он остался стоять. Совсем рядом со мной. Еще я отметила, что слишком много на него смотрю, и смутилась. Но с этим я должна бы справиться, поскольку мне уже известно, какой силой он обладает, и я подготовлена, а в таком случае сила не может подействовать.

Некоторое время мы стояли в молчании. Посеребренное луной озеро сверкало, словно старинный доллар. Наконец я искоса глянула на него. Он имел вид величественный, с налетом задумчивой грусти. Затем стал просто печальным. Словно ребенок, чья собака умерла, но даже десять лет спустя он так и не забыл, — как никогда не забывают тех, кого любят. Что-то в таком роде.

— Следует ли мне рассказать, как вышло… что я стал тем, кем являюсь? — в конце концов сказал он.

Я уже слышала большую часть того, что, вероятно, составляло его образ, но к этому он теперь добавил нечто, не имеющее никакого отношения к вампирам, но касающееся древней вражды и некоего малодостоверного «проклятия предков». Он родился на юго-западе Франции, в горной области. Его семья была из знати, потерявшей все еще в тысяча семьсот девяностых. Он бежал от родных и теперь снимает комнату здесь, в захолустном Чакатти, писал книги, но обнищал и подрабатывает по ночам официантом или заправщиком. И разумеется, вся эта смесь вампирской драмы и современной рутины являлась полнейшим вздором — как сказал бы папа.

— Ваша семья состоятельна, возможно, как-то связанна с крупными предприятиями, — отважилась я на догадку. — Они живут здесь, и здесь же вы и родились. Вы получили хорошее образование, поступили в первоклассный колледж, но бросили учебу, обнаружив свое истинное… как бы это сказать, — призвание? Тем не менее ваша семья поддерживает вас финансово, поскольку вы сообщили им, что самостоятельно постигаете ремесло писателя.

Он бросил на меня краткий сердитый взгляд.

— Неплохо. На самом деле я получил наследство и мне хватает на жизнь. Наследство от тетушки. Ее всегда считали сумасшедшей, но она была… тем же, что и я. Она была…

— Вампиром, — подсказала я.

— Я вынужден предположить, — заметил он, разминая ладони (возможно, приготовляясь меня душить), — что вы не верите в существование вампиров. То есть в мифическом смысле. Вы просто считаете меня опасным.

— И снова неверно. Я знаю, что вампиры вполне реальны. И я знаю, господин Ангел, что вы, несомненно, относитесь к их числу.

— Обычно люди считают, что это всего лишь фантазия.