Затерянные миры - страница 9

Третьим представителем фирмы был аргентинец Моуриньо, молодой странствующий артист с длинными дредами. Его обязанности в походе были туманны. Единственное, что он умел делать, — это жонглировать шариками, да и то, если их количество не превышало четырех. Обычно он околачивался около кухни, где при первой возможности тащил еду. Он обедал сначала с нами, затем с индейцами, а потом, думая, что его никто не видит, повторял трапезу один, обильно запивая незаметно прихваченным ромом. По-видимому, он собирался наесться на несколько месяцев вперед.

Нельзя забыть и руководителя фирмы, помогавшей в организации этой экспедиции. По внешнему виду Риккардо — типичный латиноамериканский мафиози из кинофильмов. К сожалению, его мы увидели уже после того, как отдали деньги его брату, который блестяще организовал нашу поездку на лодках к водопаду Анхель и к которому мы прониклись безграничным доверием, после того как он по возвращении в город Сьюдад-Боливар бесплатно напоил нас пивом.

Риккардо был каким-то дерганным, если не сказать — психованным. Он легко выходил из себя, особенно когда мы настаивали на выполнении обязательств, взятых на его фирму братом. Так что переговоры с ним проходили довольно нервно.

Благодаря носильщикам стартовый вес рюкзаков был небольшим — килограммов пятнадцать на человека, хотя, по заключенному с фирмой договору, индейцы должны были нести все наши вещи. Но и такой вес давал возможность, особенно не напрягаясь, проводить фото- и видеосъемки.

Первые два дня шли по саванне, покрытой жесткой режущей травой и редкими кустарниками, — это владения пемонов. Земли совершенно не обрабатываются. Пемоны всегда питались рыбой, насекомыми или тем, что добудут на охоте. Неожиданно им «подфартило»: вышедший на экраны фильм по роману Артура Конан Дойля «Затерянный мир» резко увеличил число желающих побывать в этой части Гвианского плоскогорья, подняться по единственному пути, ведущему в «Затерянный мир», на гору Рорайма, и проверить, действительно ли там водятся динозавры. Так что у индейцев появилась возможность получать деньги с бледнолицых за проход через их земли и подрабатывать в экспедициях носильщиками, как их здесь называют — портеадорами.

Пемоны — «хорошие» индейцы, живущие в мире с центральным правительством. Власти это ценят и даже пытаются как-то им помочь. Например, подарили целое стадо коров, чтобы пемоны смогли заняться животноводством. Индейцы распорядились подарком по-своему: выпустили коров в саванну и при необходимости в мясе отправлялись охотиться на них. Так что коров, не имеющих навыков дикой жизни и не способных прятаться от охотников, скоро не стало.

Есть и «плохие», дикие индейцы. Их земли находятся западнее, в джунглях на границе с Бразилией. Из-за нападений «дикарей» ночные поездки в тех местах запрещены. Дороги просто перекрывают цепью, останавливая движение. Говорят, что в тех районах есть еще неисследованные «затерянные миры» — столовые горы, по местному — тепуи. К этим изолированным, поднятым в небо плато, окруженными отвесными неприступными скалами, все боятся даже подойти.

Правительство периодически пытается навести порядок и посылает карательные экспедиции к «дикарям». Но попробуй их найти: под пологом джунглей в верховьях Амазонки можно так спрятать город размером с Москву, что его даже спутник-шпион из космоса не отыщет. Если в этих местах терпит аварию самолет и средства связи отказали, то шансов на спасение нет.

Здесь же, на границе с Гайаной, все по-другому. Земли плохие, на них ничего ценного не растет. По индейской легенде, на месте тепуи, расположенной рядом с горой Рорайма, было гигантское «дерево плодородия», с которого падали вниз выросшие на нем животные, фрукты и всякие другие полезные вещи. Вождь племени решил срубить дерево. Сначала ничего не получалось, ствол дерева не могли перегрызть даже капибары. Но упорство и труд все перетрут — дерево удалось свалить. Расчет оказался не верным: упало оно не на земли индейцев, а в соседнюю Гайану. И теперь в Гайане, с которой у Венесуэлы плохие отношения из-за пограничного спора, растет все, а прежние плодородные земли стали безжизненными.