Затерянные в Чарусах - страница 44

— А в одиннадцатом?

— Нет, он переполнен.

— Это хорошо. Сделаем так, — приказал капитан проводнику. — Я укажу тебе человека. Подойдешь к нему и скажешь следующее: в одиннадцатый вагон из пятого купейного требуется перевести пассажира, страдающего эпилепсией. Если он спросит, зачем, ответишь, что в одиннадцатом есть врач.

— А если он не захочет?

— Не захочет? Вряд ли он не захочет. Но в случае чего скажешь, что в пятом всего одно место и, поскольку наш пассажир едет один… Понятно?

— Так точно. А если он не один?

— Это будет замечательно. Тогда сначала доложишь мне, а потом обмозгуем.

— Рады стараться. — Вытянулся в струнку проводник.

— Ты еще «ваш бродь» добавь, — хохотнул Прокофий.

— Никак нет, товарищ…

— Действуй!

Пассажир не стал артачиться, тут же перешел в пятый вагон, и теперь проводник отслеживал, чтобы он чего доброго не сошел с поезда раньше времени на каком-нибудь полустанке. Да и Прокофий старался спать чутко, как зверь, прислушиваясь к каждому подозрительному шороху в вагоне.

Проснулся капитан от стука в дверь и испуганного голоса проводника:

— Спрыгнул, гад, товарищ милиционер, спрыгнул!

— Как — спрыгнул?

— Так поезд здесь ход замедляет, шпалы просели, а он выскочил в тамбур и сиганул прямо под откос.

— Почему двери не были замкнуты?

— Были замкнуты, а он своим ключом, гад!

Прокофий быстро натянул брюки, схватил рубашку, пиджак, спихнул сонную старушку на пол, откинул сиденье, выдернул свой маленький чемоданчик с пистолетом да немудреными холостяцкими пожитками и рванулся в тамбур.

— Куда вы, товарищ!.. — всполошился проводник.

— За врагом народа. А ты сообщишь обо всем в милицию. На первой же остановке.

Кругом был лес. В него беглец сунуться побоялся, чем и выдал себя, громко шурша ботинками по щебенке.

«Городской», — пренебрежительно подумал энкаведешник, доставая из чемоданчика пистолет.

Стрелять он не стал — решил взять живым. Так они и шли до самого утра вдоль насыпи. Чекист надеялся, что встретится полустанок, ну а «враг народа» или кто он там такой, неизвестно на что, может быть на то, что конвоир подвернет ногу. Они даже немного поговорили.

— Ты кто такой? — спросил Прокофий.

— Будто сами не знаете.

— Да вот не знаю.

— Чего тогда за мной идете?

— Потому что ты спрыгнул. У тебя же билет до Пскова.

— Воздухом решил подышать. Душно в вагоне.

— На что намекаешь?

— Как водится.

— Ну-ну. А все-таки поясни.

— Да нафуняли там сильно.

— Шути, шути. До Пскова-то пешком пойдешь?

— Зачем. Вы меня туда привезете.

— Ишь ты, прыткий какой.

— Так захотите же выяснить, кто я такой, почему с вагона спрыгнул.

— А если я тебя пристрелю? Скажу, побежал в лес. На предупредительные выстрелы не отреагировал.

— Чего ж до сих пор не стреляли?

— Жду, пока все о себе расскажешь. Окажешься крупной рыбой, шпионом или заговорщиком, оставлю в живых, ну, а если мелочью, задохнувшейся от бздюхов — пристрелю. Ни награды за тебя не получишь, ни поощрения. Так что давай, запевай…

Беглец с откровенной ненавистью всмотрелся в своего преследователя и грубо перейдя на «ты» выдавил сквозь зубы:

— Да, рыба я крупная, такую ты еще не ловил. Застрелишь, тебя самого к стенке поставят. Так что, давай, догоняй. — Пассажир резко сошел с насыпи и неторопливо направился к лесу.

— Стой, стрелять буду! — заорал энкаведешник, но «враг народа» не соизволил даже оглянуться.

Они быстро углубились в дебри и, проплутав в этом диком лесу два дня, не повстречали в нем ни одного человека, не наткнулись ни на тропу, ни на дорогу, а на третий день уперлись в болото. Поели белой, совсем незрелой клюквы и каких-то сырых грибов.

— Подстрели хоть птицу какую-нибудь, — попросил «враг». — Ведь с голоду помрем.

— Лучше тебя, — заскрипел зубами энкаведешник.

— Людоед, — совсем незлобно возмутился беглец. — И зачем ты ко мне привязался? Возвращайся назад, а я тут останусь. Лучше в лесу помру, чем от пули.

— Нет уж, сдохнешь ты только от пули, — уверенно пообещал капитан.

— Ну, раз так, тогда чем быстрей, тем лучше, — сказал пассажир и пошел прямо в болото.

Следующую ночь они провели на крохотном клочке суши. Проснулся Прокофий от кошмара. Ему приснилось, что к его островку приближается неведомое чудовище. Оно бежало по трясине, не проваливаясь и не выбирая дороги. Без лица, без глаз, только полуоткрытый рот с черными зубами на бесформенной голове и руки-крюки, жадно выставленные вперед, которые как будто что-то ловили в густом тумане. Капитан хотел выхватить пистолет, но не смог этого сделать — тело не слушалось. Он закричал, но выдавил из себя лишь жалкий стон. Чудовище зависло над ним, оскалилось и плотоядно взвыло от радости. А дальше чекист или провалился в беспамятство или, скорее всего, потерял сознание. Очнулся, когда рассвело. Его пленник ухитрился развязать ремень, которым был привязан к березе, и сбежал.