Затерянные в Чарусах - страница 46

— Надеюсь. Я так слышал и, по-моему, ничего не исказил.

— Расскажите о Василии и Герасиме.

— О Василии? Вот он из раскольников. Наверное, самая чистая душа на острове. А Герасим? С одной стороны, он весьма словоохотлив, но о своем прошлом рассказывает скупо, так что я о нем мало знаю. Немецкий летчик Ганс. Разбрасывал над позициями красноармейцев листовки. Сбит советскими истребителями. Приземлился прямо здесь. Такова судьба, понимаете ли… Человек, по-моему, во всех отношениях добрый, но слегка сдвинут на фашистской идеологии. До сих пор боготворит Гитлера. Впрочем, совершенно не агрессивен.

— И еще вопрос. Едят здесь людей или нет?

Профессор заразительно рассмеялся:

— Ах, вы о том могильнике? Его выкопали еще первые поселенцы. Земли было мало. Чтобы весь остров, в конце концов, не превратился в кладбище, покойников решили хоронить в яме. Кости животных кидали туда же, так что Пелагия с Николаем, вовсе не людоеды, как вы изволили подумать. И ели они не рыбака, а козленка, которого недавно забили.

— А рука в чугунке?

— А паутина? В доме Прокофия нет паутины. Там чисто. Я у него бывал и ничего подобного не видел. Думаю, что он не хотел вас пугать специально.

— Ух ты! Не хотел?

— Вы же сами говорили: дверь удерживали, не пускали внутрь. Он знал, что ваше воображение нарисует что-нибудь ужасное. Такое здесь часто случается.

— Действительно. Багульник… болотные газы…

— Но вы проявили упрямство. Требовали впустить. Вот и получили свое. Тем более вы действительно вряд ли симпатичны Прокофию. Не хотите жить по местным правилам.

— И он делает так, чтобы еще больше утвердить меня в желании драпать отсюда? Не логично. Вот если бы я вошел к нему, а там не рука в котелке, а стол с коньячком, икоркой, севрюжиной, ананасами. Может, я и сомлел бы от счастья. Сказал бы: «Чтоб мне так жить!» — А Прокофий: «Да ради Бога…».

— Вряд ли этому человеку памятны такие продукты. Это раз. Кроме того, видения, которые возникают вокруг него, как правило, не результат его воли. Это, я полагаю, наши материализовавшиеся страхи. Он сам говорил о чем-то подобном. С другой стороны… он же ничего не знает о ваших кулинарных пристрастиях. Вдруг он решил, что вам именно человечинки хочется попробовать? Ха-ха…

— Да уж. Ха-ха!

— Извините. Так редко пошутить удается. Хм-м… Я вам скажу главное… Все эти видения никакого реального зла не несут. Но говорят, если их не прекратить с помощью морса, то человек может сойти с ума.

— Ничего себе — не несут. Я чуть не утонул в болоте. И именно Прокофий меня туда загнал. Добрячок этот гостеприимный.

— Так он же вас и спас.

В эту ночь Валерию приснился сон. Христос, Ленин, Сталин и Гитлер играют в карты. На судьбу человечества. Христос очень умен. Он играет честно и мог бы легко обыграть всех. Но… товарищ Ленин без конца блефует, у Сталина время от времени появляются вышедшие козыри, а Гитлер давит морально, сокрушаясь, что Понтий Пилат не довел дело до конца, и уж он, фюрер Великого Рейха, такой шанс не упустил бы.

Они не могут остановиться, поскольку все время ничья, и Валерий начинает замечать, что Христос очень похож на Василия, Ленин на деда Сома, Сталин, если судить по глазам — на Прокофия, а Гитлер — то на Николая, то на Мисоса, то на Герасима.

Утром он долго пытался привести в порядок мысли. Как-то не складывалось пережитое в осмысленную картину. Он понимал, что все творящееся здесь — не бред, не морок, а реально происходящие события, и не мог в них поверить безоговорочно.

Валерий подошел к божнице и стал глядеть на странного Бога.

«Василий… Василий — единственный здесь, кто верит во Христа. И чуть ли не тайно. Надо сходить к нему».

Однако дорога до гати не запомнилась. Могла помочь Лида. Она всегда согласна составить ему компанию в качестве проводника по местным лабиринтам.

Но ни Сома, ни Лиды дома не оказалось. Не было их и нигде поблизости.

«Наверно в лесу или болотах промышляют», — решил Валерий. Оставалось сходить к профессору. Тот, хоть и со странностями, но все-таки не лешак вроде Прокофия.

На вишневой аллее Валерий, к своему удивлению и удовольствию, столкнулся с самим Василием. Тот бережно нес саженцы, по-видимому, подаренные ему Аркадием Аркадьевичем. Увидев Валерия, старик обрадовался и, подмигнув, напомнил: