Затерянные в солнце - страница 8

— Это священный для анай рисунок, — покачала головой Найрин.

— Создатель! — едва не вскричал Рольх. — Да ты понимаешь, что, возможно, нашла тот самый рисунок, который смог бы сделать анай и вельдов едиными? Вновь сделать их одним народом! Исправить то, что когда-то сотворила с ним своей алчностью и гордыней Крол! Искупить вашу вину!

— Нашу вину? — Найрин горько усмехнулась. — Да, естественно, затеяла этот опасный эксперимент Крол, как и было сказано на той плите, — она кивнула головой через плечо туда, где у выхода из башни высился постамент с начертанными на нем буквами, какой-то час назад уничтожившими всю веру, обычаи и традиции анай. — Но и остальные виноваты не меньше. Почему ее муж, царь Неба Альгар, не сделал ничего, чтобы лишить ее власти сразу же, как только он понял ее замысел? Почему ничего не делала знать и простой народ, как всегда глухо молча, сидя в стороне и надеясь, что беда обойдет их стороной, что придет кто-то сильный и спасет их, а им не нужно ничего делать? Почему никто не судит их за их бездействие, равнодушие и глупость, которая в той же мере привела гринальд к уничтожению, как и гордыня самой Крол? — глаза нимфы горели яростью. — Если вы хотите судить, Анкана, то судите всех, честно и справедливо. Вельды виноваты ровно так же, как и мы.

— Закрой рот, поганая отступница!.. — заорал было Лейв, но царевич бросил на него ледяной взгляд и тихо сказал:

— Успокойся, Лейв. Она права.

— Что? — словно не веря своим ушам, выдохнул стоящий рядом с Лейвом Бьерн, сейчас похожий на подраненного медведя.

— Она права, — твердо повторил Тьярд. — Вместо того, чтобы сразу же противопоставить что-то Крол, наши предки молчали. Вместо того, чтобы без устали искать возможность вернуть женщинам крылья, мужчины гринальд махнули на все рукой и ушли прочь, бросив их умирать в разрушенном городе. Вместо того, чтобы сохранить своих женщин в живых и попытаться вылечить их и их потомство, наши предки позволили им умереть от тоски, всем, что остались в Кренене и не ушли с Крол скитаться по равнинам Роура. Больше того. Наши предки возненавидели женщин за это и провозгласили мужское общество, не нуждающееся в них.

— Тьярд… — тихо начал Бьерн.

— Бьерн, — с вызовом взглянул на него царевич, не став дослушивать до конца. — Как зовут твою мать?

Тот в ответ захлопал глазами.

— Я не понимаю, какое это имеет отношение…

— Я задал вопрос, вельд. Как зовут твою мать?

— Илху, Сын Неба, — глухо проворчал Бьерн, опуская голову.

— Она жива?

— Я не знаю, — еще тише ответил он.

— Ты даже не знаешь, — Тьярд горько усмехнулся, а потом оглядел своих людей. — Посмотрите на то, что с вами сделала ваша гордыня и глупость. Прошло две тысячи лет, а вы перенесли ненависть к когда-то загубленным Крол и вами праматерям на женщин-кортов, которые совершенно ничего не сделали вам кроме того, что верят в вас, как в Богов! Вы даже не знаете, живы ли ваши собственные матери! В то время, как многие из них, — необыкновенные, сильные, мудрые и вызывающее глубокое уважение женщины, равные вам, которым место рядом с вами. — Он покачал головой, потом тяжело вздохнул. — Я заблуждался и не видел истины. Я был слепым и жестоким дикарем, таким же, как и вы все. И лишь один вельд во всем Эрнальде изо всех сил всю свою жизнь пытался исправить все то, что мы натворили. Вернуть в наш город любовь и преданность, уважение, единство. Хранитель Памяти все эти годы не жалел себя, не оглядывался по сторонам, а делал свое дело, пытаясь достучаться до тысяч оглохших, казалось бы, навсегда сердец. И сейчас он победил. Мы и анай — один народ, одинаково виновный в нашей общей беде. И исправлять ее нам тоже вместе.

— Но… — начал Бьерн, но Тьярд резко поднял одно крыло.

Это явно было сложно для него. Он вздернул крыло слишком сильно, и его качнуло в бок, едва не свалив с ног. Но царевич удержал равновесие, а его жест подействовал, заставив остальных вельдов замолчать, круглыми глазами глядя ему за плечи. Судя по всему, до них еще не дошло окончательно, что только что тут произошло.

Серьезно оглядев их, Тьярд договорил: