Затерянный храм - страница 33

— Ученые до сих пор спорят, — вежливо ответил Рид. — Свидетельства неубедительны. Я скорее соглашусь с мистером Мьюром. Крит пострадал от извержения вулкана как раз тогда, когда греки с материка набирали силу. Разумно предположить, что те минойцы, которые пережили катаклизм, не могли не оказаться в зоне влияния микенцев.

— Совсем как мы и чертовы янки. Что для одной страны несчастье… — Грант кашлянул. — Для тех, кто вырос, не читая Гомера с колыбели, поясните, пожалуйста, кто такие микенцы?

— Греки великой эпохи героев, — ответила Марина.

— Догреческая культура, — поправил ее Рид. — Период, на который ссылаются греческие мифы и который описывает Гомер. Цивилизация Агамемнона, Одиссея, Менелая и Ахилла — если верить легендам. С исторической точки зрения это, скорее всего, была культура воинов и пиратов, свободный союз полунезависимых городов-государств, плативших дань верховному правителю, столица которого находилась в Микенах. Расцвет этой культуры пришелся на начало второго тысячелетия до нашей эры, а потом, внезапно, примерно в тысяча двухсотом году… — Рид саркастически посмотрел на Гранта. — Хлоп. Все было утрачено, и в Греции начался упадок, который продолжался пятьсот лет. Появились захватчики — они, скорее всего, и были предками современных греков. Они увидели то, что оставили после себя микенцы, — огромные стены, изящные украшения, затейливое оружие и доспехи… В потемках собственного существования они не могли представить, что за люди сотворили такие вещи, и для объяснения придумали мифы. Только циклопы и гиганты могли заложить массивные основания стен, а украшения могли сделать наделенные волшебством ремесленники, мечами же могли владеть лишь герои, потомки богов. Как все варвары, вместо того чтобы принять вызов цивилизации, они перетолковали ее достижения — лишь бы оправдать собственную неразвитость.

— Хотя потом эти же самые люди заложили основы для всей вашей западной цивилизации, — едко сказала Марина. Кажется, выступление Рида она приняла на собственный счет. — Философия, демократия, математика, литература. А что касается мифов, то есть и другая теория.

Мьюр застонал:

— У вас, ребята, всегда есть другая теория.

— Время, когда мы перестанем предлагать теории, станет временем варваров, — твердо ответил Рид и заслужил больше симпатии во взгляде Марины.

— А что, если мифы придуманы не завоевателями? — спросила она. — Что, если это были истории, записанные самими микенцами через поколения?

— Вряд ли, — возразил Рид. — Мифы так запутаны и противоречивы — даже грекам, когда они пытались их записать, пришлось приложить немало усилий, чтобы разобраться.

— А Гомер?

— Гомер был поэт. — Тон Рида, обычно мягкий, вдруг посуровел. — Мифы для него стали пряжей, из которой он ткал свои произведения, но результат — чистая поэзия.

Мьюр зевнул:

— Это важно?

Рид пробормотал что-то про варваров, а Марина отпила кофе и сделала кислое лицо.

— В упрощенной, целенаправленной перспективе все, что вам следует знать, так это то, что микенцы, вероятно, пришли на Крит в первой половине второго тысячелетия до Рождества Христова. Если они действовали так же, как и все прочие армии захватчиков, мы можем сделать предположение, что они вывезли немало ценностей. Включая, возможно, и баэтил — метеорит. Определенно, из керамики, найденной в пещере, кое-что происходит из Микен.

— Это и объясняет изображение на табличке, — сказал Грант, обрадовавшись, что может сделать замечание, хоть сколько-нибудь полезное в этой академической дискуссии. — Волны, — пояснил он, заметив обращенные к нему вопросительные взгляды. — Волны на переднем плане. Нарисовано так, словно смотришь с палубы корабля. На самом деле. — Он поднял табличку и посмотрел на нее. Почти все пространство занимало изображение долины, но в нижнем правом углу, возле самой зазубренной линии, по которой табличка была отломана, он разглядел темно-коричневое пятно. Он чуть было не принял его за пятнышко грязи, но края вырисовывались слишком четко. Грант показал пятнышко остальным. — Это, наверное, нос корабля.

— Или кончик еще одной пары священных рогов, — с сомнением заметила Марина. — Или что угодно. Говорю вам, мы не можем исходить из предположения, будто древние видели мир точно так же, как и мы с вами.