Затерянный храм - страница 68

Пастух положил кусок хлеба и посмотрел в глаза Гранту:

— Ты ее видеть?

Грант решил проявить осторожность:

— Только на картинке.

— Эла. — Взгляд свинопаса стал отстраненным. — Как только найти, мы сразу понять, она непростая. У Бельциг лицо, как волк. Он говорить, никогда такое не находить. Говорить, это секретная карта, спрятанное сокровище. Ха. — Он сплюнул. — Лучше бы он молчать. Ставрос его слышать.

— Кто такой Ставрос?

— Мой родственник. Он тоже работать на Бельциг. Один ночь он идти к Бельциг в палатку и брать табличка. Бельциг очень злой, хочет всех убить. Но Ставрос он не найти.

— А что случилось со Ставросом?

— Я думать, он везти ее в Афины продавать. Война идти, мы голодать. Украсть у немцев. — Он пожал плечами. — Они у нас больше украсть.

— Ставрос потом вернулся?

— Нет. Дядя сказать, он уйти партизан. Немцы его убить. — Он подбросил в руке желудь и грустно улыбнулся. — Бельциг отомстить.

— А Бельциг? Он еще приезжал?

— Нет. Он забрать, что найти, наверное, в Германию, я думать. И никогда на Кефалония не приезжать.

Грант немного подумал:

— А вот та штука, которую он нашел. Она только одна была? Или две?

— Одна. И Ставрос ее украсть.

— Что за хрень эта ваша «Хрестоматия»? Звучит как болезнь, о которой не хочешь говорить жене.

Лицо Рида хранило все то же вежливое открытое выражение. И только небольшое подергивание уголков губ выдавало его неприязнь.

— Это книга. Ну, или была такая книга. Сейчас она осталась только во фрагментах.

— Опять фрагменты, черт их… И что нам с них?

Рид скупо улыбнулся:

— Может, они принесут вам то, что вам так нужно.

— Словарь к линейному письму Б?

— Давно потерянное продолжение к сочинениям Гомера.

Рид встал со стула, вытер о брюки запачканные чернилами руки и вытащил из картотеки длинный ящик. Он стал перебирать пожелтевшие карточки, бормоча что-то себе под нос.

— Ага, вот оно…

Он оглядел полки, словно человек на вокзале, который пытается найти в толпе знакомое лицо. Его взгляд постепенно поднимался к потолку, пока не остановился на самой верхней полке шкафа раза в два выше его роста.

— Я достану.

Марина подкатила стремянку. Когда она начала карабкаться, лестница заскрипела и опасно зашаталась. Рид встал на нижнюю ступеньку, чтобы придавить лестницу своим весом, а Мьюр тем временем попытался заглянуть Марине под подол.

— Если это давно потерянное продолжение, как же оно оказалось в библиотечном каталоге? Только не говорите мне, что за последние две тысячи лет никто не додумался туда заглянуть.

Рид настолько не обратил на него внимания, что Мьюр даже засомневался — а произнес ли он хоть что-нибудь вслух? Марина, потянувшись на последней ступеньке так, что чуть не потеряла равновесие, ухитрилась вытащить толстую книгу в жестком переплете. С полки поднялось облако пыли, Марина чихнула, пошатнулась и отчаянно замахала руками. Это не помогло. Лестница закачалась, словно маятник, и заскрипела столь громко, что Рид решил — сейчас она развалится на куски. Марина, вскрикнув, выронила книгу и схватилась за край полки.

Книга полетела вниз, как камень, и с глухим звуком приземлилась прямо в руки Рида. Он вздрогнул, отложил ее в сторону и снова взялся за лестницу, чтобы Марина могла безопасно спуститься. Она одернула платье, которое в суматохе немного задралось.

Рид положил книгу на стол и открыл обложку. С первой страницы выпали две дохлые мухи.

— Ее, наверное, две тысячи лет никто не брал.

— «Хрестоматия» — литературная антология, что-то типа «Ридерз дайджест» античной литературы. Примерно в пятом веке до нашей эры ее собрал ученый по имени Прокл, о котором мы почти ничего не знаем.

Рид начал переворачивать страницы, и остальные увидели, что это не простая книга. Скорее, она походила на альбом для вырезок, целиком заполненный маленькими квадратиками отпечатанной бумаги, вырезанными ножницами из большого листа и приклеенными к чистым страницам. Те, которые уже отлетели, были прикреплены к своему месту липкой лентой. Кажется, работа тут закончена не была — многие вставки были вычеркнуты или исправлены от руки, или поверх них было написано что-то другое. Кое-где были добавлены отдельные предложения. На других вставках — целые абзацы. И все — на греческом.