Зато мы делали ракеты - страница 29
Постепенно королёвское КБ расширялось. Одновременно создавались независимые смежные предприятия, связанные с ним общими работами и занимавшиеся разработкой ракетных двигателей, системы управления, телеметрии, экспериментальной отработкой, испытаниями. Создавалась отрасль промышленности, в которой лидировал Королев (до удельного княжества еще далеко, но что-то уже проявлялось).
Конечно, у Королева в результате появились и враги, и трения с другими организациями и с руководством. В том числе и с министром Устиновым, который вначале энергично его поддерживал. В иерархической административной системе, с ее слоистой многоуровневой структурой, у сообразительного, смелого человека есть свои козыри. Королев умел заручиться поддержкой со стороны (например, у военных, с ними он всегда старался ладить), а также сверху (Госплан, Совмин, аппарат ЦК), в том числе и путем внедрения туда своих людей. Одним словом, строил свою крепость и развивал свое дело так, как считал нужным. Он взялся за разработку межконтинентальной ракеты, организовал это дело с большим размахом и тем самым заложил базу для космической техники.
Впервые мне привелось встретиться с Королевым через полгода после окончания МВТУ: я оказался у него в качестве стажера вместе с группой инженеров из нашего только что организованного СКБ-385. Когда мы явились, нам объявили, что с нами хочет познакомиться Главный конструктор. Он вошел в комнату, маленький, круглый, упитанный (уже почти толстый), этакий живчик. Произнес дежурные воодушевляющие слова о важности работы и дисциплины и исчез.
Тогда он мне, мягко говоря, не понравился.
Вторично я столкнулся с ним в мае 1957 года, незадолго до моего перехода в его КБ, к чему уже стремился начиная с 1956 года. И понятно почему: только в его КБ, куда входил и подчиненный ему завод, можно было всерьез заняться разработкой и созданием космических аппаратов.
Дело было на испытательном военном полигоне в Тюра-Таме (теперь космодром Байконур) на первом запуске межконтинентальной ракеты Р7. На полигоне я присутствовал в качестве представителя от НИИ-4 как специалист по теории полета ракет. 15 мая во время пуска находился на наблюдательном пункте в полутора километрах от старта. Смотрел, как поднимается ракета. Это сейчас все уже насмотрелись по телевидению на стартующие ракеты, а тогда для меня, как и для всех присутствовавших, это было впервые, и не по телевидению, а в натуре! В какой-то момент показалось, что дернулся факел, но ракета продолжала лететь и скрылась за горизонтом, правда, подозрительно быстро. Мой сосед по окопчику, полковник А. Г. Мрыкин (главный заказчик ракеты от Министерства обороны) выскочил на бруствер, замахал руками и как-то смешно и неубедительно закричал: «Ура!» Мы сели в машины и помчались в «банкобус», барак, построенный рядом со стартом, где обсуждались и принимались решения по работам на старте при подготовке ракеты к пуску, чтобы выслушать доклады о ходе первого полета.
Доклады были на мотив «все хорошо, прекрасная маркиза». Богомолов даже уверял, что, по данным радиосредств контроля траектории и телеметрии, полет прошел нормально, и его радиосредства работали до момента, когда ракета скрылась за горизонтом. Когда на следующий день мы просмотрели пленки, подтвердилось только последнее: ракета действительно ушла за горизонт и упала на расстоянии около 300 километров от старта. Авария. Первый блин комом. Но зато старт цел! Для оптимиста важно в любом поражении находить положительные стороны. Старт — это грандиозное по тем временам и весьма дорогое сооружение, его быстро не сделаешь заново, и вообще — хоть немного, но пролетели. Неплохо для начала.
Как водится в таких случаях, создали комиссию для выяснения причин аварии. Меня, естественно, тоже это интересовало, и, как и все, я каждый день с утра охотился за телеметрическими записями. Телеметрия тогда записывалась на фотопленки, смотреть которые можно только на специальном просмотровом столике с подсветкой. На это уходило много времени. Поэтому счастливчики, заполучившие пленки, старались укрыться в каком-нибудь изолированном помещении, чтобы спокойно поработать и подумать над тем, что видишь.