Затворник - страница 25
— Так он что, может вас увидеть? — спросил Пила.
— Конечно может. — ответил Коршун.
— А обряд тогда зачем?
— Не все ты понял, как надо. Обряд от колдовского взора укрывает, но человеческие-то глаза у него тоже на месте. Еще и помощники у него в городе могут быть. Будет шум в городе — сразу заметит.
— Могут ли злыдень и его люди следить за воротами? — спросил Вепрь.
— Нет, это навряд ли. — ответил Рассветник — А вот по городу нам пока лучше не расхаживать.
— Он вас в лицо, что ли, знает? — спросил Пила.
— А то как же! — ответил Коршун — Из нас всех, вон — одного Вепря злыдни живьем не видели, да и за это не поручусь. А уж кого они увидят, того ни в жизнь не забудут.
— Это точно! — сказал Рассветник — И еще, Пила, вот что тебе надо знать: Когда злыдень вселяется в человека, то многое из того, что этот человек знал, злыдню тоже становится известно.
— Вот же нечистая сила! — удивился Пила — Так он что теперь, помнит все, что Край помнит?
— Не все, это я точно знаю. — ответил Рассветник — Но кое-что помнит. Вот только что именно, и как много — не знаю. Но ты, Пила, не удивляйся, если он вдруг станет тебе напоминать, какие мать вам в детстве сказки рассказывала, или почему она его Краюхой назвала.
— Понятно. — сказал Пила, а про себя подумал что чего-то здесь опять неладно: не настраивают ли его заранее против брата, а если так — то зачем? Но обратно же, зачем этим — то ли княжьим, то ли не княжьим — волк их поймет уже, каким людям, сдался пильщик Краюха, что они теперь всю Новую Дубраву готовы на уши поднять? И вслух добавил:
— Только это его отец Краюхой назвал, а не мать. Мать померла в позорные годы, когда он совсем еще был малой. Поэтому отец его и назвал Краюхой — последнего в семье, вроде краюхи.
— А ты «Пила» потому, что доски пилишь? — спросил Коршун.
— Да. Отец наш — тоже был Пила. Я как маленький начал ему помогать — называли Пилкой, а подрос — тоже стал Пила.
— А еще братья-сестры есть?
— Была сестра, но померла в ту же весну, что и мать. Есть брат, Хвостворту, этот в горах сейчас.
— А его почему так зовут? — удивился Коршун.
— Шепелявит он. В детстве еще бабка Варениха сказала раз, что он говорит, будто у него хвост во рту. Так и привязалось, стал Хвостворту.
Рассветник в это время снова подъехал к охранникам, и вполголоса сказал им что-то, указав рукой на ворота. Те, как будто в ответ, неуверенно пожали плечами. Рассветник спешившись, прошел по мостику к воротам и стал там внимательно что-то изыскивать: пощупал боковины арки, осмотрел проем и землю под ногами.
— Что это он? — спросил Пила.
— Рассветник спрашивает у ворот. — сказал Вепрь.
— Как — говорит? Они что, живые?
— Нет, ворота не живые. Но того, кто через ворота пройдет в город, они будут помнить. И если человек сможет задать вопрос, то сможет услышать нужные слова.
Рассветник тем временем вернулся.
— Ну что? — спросил его Клинок.
— И не пахнет. А может, и входил, только потом следы замел.
— И ворота в городе не одни. — сказал Клинок.
— Думаешь, стал бы он петлять вокруг города, только чтобы ворота не «замарать»? Легче уж было рожу спрятать на миг, да пройти. — сказал Рассветник.
— Это верно. — согласился Клинок — А еще, если бы чуял что за ним погоня, так вернее ему бы было тогда вообще в город не заезжать.
— Так-то оно так.
Скоро из ворот показался всадник, на вид лет под пятьдесят, на длинногривом богатырском коне, сам одетый богато, как большой боярин, с мечом у левого бока и с булавой военачальника за поясом. На крупе его коня, как Пила у Коршуна, болтался бывший горюченец Жадина.
— Здравствуйте, господа. — сказал всадник, приблизившись — У вас, что ли, дело от главного воеводы? Покажите!
Коршун предъявил ему барсову печать. Заговорил вместо него Рассветник:
— Я Рассветник, это мои люди: Коршун, Вепрь и Клинок. А тебя как звать, боярин?
— Я Борец. Наместник города и земли. Какое ваше поручение?
— Поручение у нас вот какое: — продолжал Рассветник — В город, по всему судя, то ли вчера, то ли сегодня утром, из Горюченского городища приехал один тамошний, так ты вели своим людям его разыскать.
— Схватить? — спросил Борец.