Затворник - страница 5

— А ляд его разберет. Странный какой-то…

— Злой дядька! — согласился сторож.

— Да злой или не злой, это как знать, а что строгий, это ясно. Такой шутить не будет…

— Точно, такой шутить не будет…

— Слушай, а шатун не появлялся? — спросил Пила Колючку.

— Не-е-е, не видать. А что?

— Да ничего, так… Только вспоминали его…

Пила вернулся на свой двор, обошел его в поисках лежанки поудобнее. Осмотрел дом, телегу, пощупал гору опилок, скопившихся за много месяцев, но те только сверху подсохли, а снизу были сырые и холодные. Наконец завалился на ворохе соломы в сарае.

«Что с ним случится может? — думал Пила о брате — Дорогу он хорошо знает, в Дубраве бывал не раз… Этот тоже ничего ему сделать не должен, и не обманет наверное — с какой стати ему обманывать? Не бродяга же какой-нибудь, скорее на знатного человека похож, к такому и подрядиться не стыдно. Еще денег даст… Только бы Краюха не потерял на обратном пути… А то, что грозный такой, так это только лучше — с таким вместе безопаснее. В лесу ночевать тоже не должны, до темноты уже будут в Новой Дубраве. А нет, так найдут где заночевать, там по пути потом много, где можно. В крайнем случае в лесу заночуют, так это тоже Краюхе не в первой. А с этим вдвоем опять же только безопаснее — любой зверь шарахнется, хоть сам медведь! А деньги потом, ляд с ними, пусть Краюха себе забирает, раз заработал…»

Успокаивая себя такими мыслями, Пила потихоньку задремал. Забота его на время забылась…

И увидел Пила сон. Приснился ему шатун или, как его еще звали, жердяй. Этот призрак последние пару недель появлялся в безлюдных местах возле городища, а в сумерках, ночью, или в предрассветном тумане подходил и к самой изгороди. Он был ростом локтей до десяти, полупрозрачный, похож на худющего, бледного до синевы мужика в белой рубахе и подштанниках, с длинными но редкими седыми волосами и бороденкой. Шатун обычно ходил, совсем не глядя в сторону людей, но сразу пропадал, едва к нему кто-нибудь приближался сам, или просто окликал. Теперь же, во сне, вел себя иначе. Приведение сам махал Пиле рукой, словно зовя идти за собой, но Пила не мог никак до него добежать, сколько не пытался — ноги его непонятно отчего налились невероятной тяжестью и отказывались двигаться. Шатун же наоборот отдалялся, постепенно скрываясь в окутавшем все вокруг густом тумане. «Куда мы! Куда!» — закричал Пила, отчаявшись настигнуть призрака, а тот вдруг ответил: «В лес пошли: там Краюха белку ловит!» И правда, кругом действительно оказался лес, так же затянутый туманной дымкой. Бредя меж деревьев на чудесным образом оживших ногах, Пила немедленно наткнулся и на Краюху. Младший брат сразу схватил одной рукой старшего за ворот, другой тыкал вверх и кричал: «Там на дереве белка, давай срубим дерево и белку поймаем!» Тут же он выхватил топор и стал рубить дерево, крича: «А ну, слезай, слезай, не то хуже будет! Слезай! Слезай! Отворяй! Отворяй!» Удары топора становились все громче и громче, будто бревном долбили в ворота, только очень быстро: бах бах бах бах…

— Отворяй! Отворяй, кому сказал!

Бах бах бах бах бах…

Ворота трещали и содрогались от частых тяжеленных ударов.

Пила подскочил, вылез из сарая и открыл ворота. Тут же во двор, не поздоровавшись и не спрашивая разрешения, ворвались по очереди двое. Тот, что шел впереди, был ростом чуть ниже среднего, но очень широкий в плечах и плотно сбитый, на вид лет под сорок, с рыжими волосами, уже отступившими ото лба и темени. Круглая голова сидела на могучих плечах, кажется, совсем без шеи. Маленькие кабаньи глазки глядели свирепо. Надет был на кряжистом муже расстегнутый нараспашку кафтан, перетянутый поверх кушаком, а под кафтаном — красная рубаха. За поясом торчал длинный кинжал в изукрашенных каменьями ножнах.

За этим гостем следовал другой, повыше, поуже в плечах и худощавый. Без кафтана, в зеленой рубахе, и опоясанный мечом. Голову покрывал колпак с длинным острым концом, свешанным на грудь. Был этот второй незнакомец на вид помоложе рыжего крепыша, но в его черных волосах, клочками торчавших из-под шапки, виднелась редкая проседь. Лицо у него было брито, а взор — спокойным, и словно немного усталым.