Зауряд-врач [СИ] - страница 16
– Не дай бог, немцы прорвались! – говорит Карлович, его это тревожит.
– Попадем в плен? – спрашиваю.
– Хуже! – морщится он. – Помните Новоселки?
Кручу головой.
– Ах да, память не восстановилась, – кивает он. – Хорошо, что университет не забыли. Эта история прогремела. В Новоселках стоял лазарет Красного Креста. Наступая, немцы его захватили. Раненых и персонал закололи штыками, сестер перед этим изнасиловали. Наши отбили Новоселки через несколько часов, поэтому и узнали.
Знакомый почерк. Не Гитлер создал в Германии нацизм, он имелся и до него. Лагеря смерти для русских военнопленных появились еще в Первую мировую. В Великую Отечественную пилоты люфтваффе рьяно бомбили санитарные поезда и машины, артиллерия стреляла по госпиталям. Медсанбаты, выбирая место расположения, первым делом думали о маскировке, потому что «просвещенные» европейцы убивали раненых и медицинский персонал с садистским восторгом. Через поколение их потомки будут учить нас гуманности…
– Кто бы мог подумать? – вздыхает надворный советник. – Культурная нация – Гейне, Вагнер… И такое зверство!
Знаем мы их «культуру»! Нахлебались.
– Даст бог, пронесет…
Не срослось. Во второй половине дня к лазарету прискакал солдат – на лошади без седла. Без фуражки, глаза безумные. Мы как раз с Карловичем были во дворе.
– Бегите! – закричал солдат. – Немцы идут!
– Где? Далеко? – попытался узнать я.
– Там! – указал он за спину и унесся.
Я глянул на Карловича. Лицо его посерело.
– Валериан Витольдович, уходите! – выдохнул он. – Берите персонал, ходячих больных и прячьтесь в лесу. Дай бог, удастся.
– А вы?
– Остаюсь с тяжелоранеными. Я врач.
– Я тоже.
– Зачем вам умирать? А я стар.
– Поздно, – сказал я, указывая рукой. Из леса на другой стороне луга выезжали всадники. Хорошо были видны серые мундиры. В русской армии они цветные или защитные.
– Пропали! – выдохнули за спиной.
Я обернулся – Кульчицкий. Лицо белое. Решение пришло мгновенно.
– Твои люди могут стрелять?
– Нет, ваше благородие! – замотал он головой. – Их этому не учили. Санитары.
– Слушай меня! Ворота запереть на замок! Подогнать к ним телеги без лошадей – вон несколько стоит. Все оружие, что принесли раненые, туда!
Смотрит на меня изумленно.
– Живо! Бегом марш!
Кульчицкий испарился.
– Валериан Витольдович! Что вы задумали? – забеспокоился надворный советник.
– Николай Карлович, идите в лазарет! Прикажите оттащить койки от окон. Раненые могут пострадать от осколков стекла. Все спрятаться за глухими стенами. И молиться.
Бегу в бывший бальный зал. Здесь уже суета – узнали.
– Слушай меня, братцы! – кричу с порога. – Сюда идут немцы. Всех раненых убьют – природа у них такая. Надо отбиться. Оружие есть. Ходячие раненые, которые могут стрелять, подходи ко мне!
Тишина, все молчат. Неужели не пойдут? С койки справа поднимается солдат с перевязанной головой. Одного глаза не видно. Походит ко мне.
– Стрелять сможешь?
– Да, ваше благородие. Глаз выбило, но другим вижу. И жмуриться не надо, – он ощеривается.
– Как зовут?
– Иван. Трофимовы мы.
– А по отчеству?
– Степаном отца звали.
– Спасибо, Иван Степанович! Кто еще?
Ко мне, ковыляя, подходят еще четверо. Немного. Но хоть столько.
– Идем, братцы!
Кульчицкий не подвел. Кованые ворота заперты, перед ними телеги. В них навалены винтовки и ремни с подсумками. Лежат какие-то сумки. Открываю одну. Внутри – ребристые яйцевидные гранаты, похожие на Ф-1, только колпачок латунный.
– Хранцузские бомбы, – говорит Иван и берет одну. – Это надо прижать, кольцо выдернуть, а потом бросать. Лучше – подальше. Близко нельзя – осколками посечет.
– Кто еще бросал бомбы?
В ответ – молчание.
– Их недавно привезли, – говорит Иван. – Нам ахвицер показывал. Я кидал, другие побоялись.
Вручаю ему сумку с гранатами, другую беру себе.
– Приготовились!
Солдаты берут винтовки и начинают их заряжать. Патроны в пачках. Оттянул затвор, сунул пачку в магазин, затвор вперед – и стреляй. Поворачивать, как в трехлинейке, не надо. Из-за этого винтовка остается на линии огня, что облегчает прицеливание. Патроны кончатся – пачка выпадет вниз. В той жизни у меня был друг Жора – большой любитель пострелять. Приглашал меня. Оружия у него было – как у Сороса денег. Манлихер тоже имелся, и я из него стрелял. Хорошая винтовка, бьет точно…