Завещание с того света - страница 5

…Помню, как папа эти кусты сажал. Вернее, не он, а четверо мужчин, прибывших вместе с саженцами на четырех грузовиках. Каждому причиталось посадить живую изгородь по одной стороне участка, и четыре человека копошились с четырех сторон от дома в течение нескольких дней. Все это время моросил дождь, земля была тяжелой и скользкой, а мужчины – перепачканными. Глядя на них в окошко своей комнаты, я весело повторяла скороговорку: «Четыре черненьких чумазеньких чертенка»…

Мама тогда была жива. Она смеялась, когда я, шепелявя и картавя (отчего и работал со мной логопед, уча произносить скороговорки), показывала ручонкой на садовников и лепетала: «Щетыле щельниньки щумазеньки щельтенка…» Когда с посадками было покончено и тоненькие прутики ощетинились вдоль ограды, будто кошачьи усы, «чертенки» уехали, зато приехали другие, пока еще чистенькие, и перекопали весь двор. Они строили домики для тех, кто будет заниматься цветами и садом, оранжерею, сараи, еще какие-то подсобные помещения – и, как ни странно, их тоже было четверо. Дожди кончились, и я бегала во двор смотреть, как подрастает изо дня в день кирпичная кладка…

Я закрыла машину и стала искать лаз. Давно я им не пользовалась, не сразу и вспомнила, в каком именно месте он находится, тем более что зелень плотно облепила забор. Но для меня было принципиально важно, чтобы никто из домашних не увидел, как я шастаю по нашей территории, и не стал проявлять любопытство, – а для этого следовало воспользоваться лазом, иначе меня могли заметить из окон дома. Так что пришлось мне набраться терпения.

Наконец я обнаружила искривленные прутья, протиснулась. За прошедшие годы конфигурация моего тела несколько изменилась, но лаз оказался достаточно широким… Ну да, тот мальчишка, который орудовал ломиком, был рослым и плотным – под себя дыру и проделывал.

Я немножко посидела в кустах, осмотрелась: все тихо, как обычно. Потом ползком – вверху ветки сплелись, через них теперь не продраться – выбралась на наш участок.

Первым делом я двинулась к «Хрустальному кораблику» – так я с детства называла оранжерею. Ее высокая стеклянная крыша, состоящая из множества граней, сверкала на солнце хрусталем, а когда эти грани открывали (в хорошую погоду), то казалось, что ветер надувает паруса и сейчас кораблик тронется и заскользит по зеленой глади.

На этом кораблике несет бессменную вахту супружеская пара, Инга и Леонид, им немного за сорок. Я с ними давно дружу, с тех пор как папа их нанял. Детей у них по каким-то причинам нет, зато они обожают цветы и посвящают себя этой страсти целиком. Ну, и еще они обожают меня. Я им что-то вроде «двоюродной» дочки.

В нашей оранжерее они выращивают цветы для дома (хотя я уверена, что ни Леночка, ни тетя Наташа не представляют, откуда у нас в доме берутся свежие букеты в вазах, обновляемые каждые три дня) и еще на продажу, для себя. Кроме того, в теплое время года они занимаются всеми клумбами вокруг дома.

У папы с ними своеобразный договор. Он им за садоводство-цветоводство не платит – зато они живут в домике на нашем участке бесплатно, и оранжерея им отдана практически в безраздельное пользование со всем ее оборудованием, с автоматическим поливом и подсветкой, с обогревом и подкормкой. Так что они имеют бизнес, фактически оплаченный папой. Причем на участке работа сезонная и не каждый день – а в оранжерее они выращивают свой живой товар круглый год, поставляя цветы в магазины Москвы. Короче, это взаимовыгодный альянс. А мне так и вовсе с ними повезло: именно в оранжерее, во влажной, паркой атмосфере тропиков, в ярких красках и сумасшедших запахах, я пряталась от папы, когда на него обижалась или когда не хотела делать уроки. Инга с Леонидом меня никогда не выдавали.

Я подбежала к ним и чмокнула по очереди в щеки:

– Доброе утро!

– Машечка, радость наша! – загудел Леонид. – Доброе утро! Каким ветром тебя к нам занесло?

Ну да, с тех пор как я окончила школу, я почти не заглядываю к ним…

– Цветов тебе собрать? – с готовностью предложила Инга, стягивая длинные резиновые перчатки зеленого цвета.