Завет, или Странник из Галилеи - страница 58

Как раз тогда Иешуа и начал посещать колонию прокаженных в Арбеле. Поначалу он старался делать это незаметно, и даже самые близкие люди не знали, куда он ходит и зачем. Но постепенно о его визитах в лепрозорий стало известно многим, и Иешуа в конце концов перестал таиться. Он никого не брал с собой, и мы лишь по слухам знали о том, что обитатели очень радуются его появлению и многие получили от него исцеление. Мы же в своем кругу долго недоумевали, почему Иешуа окормлял своими заботами именно прокаженных, ведь Закон запрещал даже приближаться к ним. Шимон объяснял нам, что так Иешуа учит нас судить не о внешности человека, а о его внутренней сути, как сам он часто говорил нам. Но мне казалось, что это не совсем так. Не знаю, смогу ли я объяснить то, что я поняла, наблюдая за Иешуа, но мне кажется, что именно человек в его физическом обличии был важен для Иешуа, когда он лечил больных. Он не гнушался гниющей плоти прокаженных, но, наоборот, стремился излечить ее. Стоя подле него, когда он помогал больным, я своими глазами видела, как он, ни минуты не колеблясь, без содрогания и брезгливости возлагал руки на далекую от совершенства плоть, больную, кровоточащую, грязную.

Однажды Иешуа позвали помочь роженице. С ним было лишь несколько человек, в том числе и я, единственная женщина. Роженица была молодой язычницей, чья семья жила в хижине в горах у Гараб. Роды шли очень тяжело, вероятно, из-за неправильного положения плода, и молодая женщина страшно мучилась. Перепуганный муж послал за Иешуа, и правильно сделал: если бы не Иешуа, то его жена через час была бы уже мертва. Иешуа делал все возможное в таких случаях, но женщина потеряла слишком много крови, была обессилена болями и собственным криком, жизнь еле теплилась в ней, и надежды на то, что она выживет, было очень мало. Как ни старался Иешуа, ему не удалось спасти ребенка, тот родился мертвым, но женщина осталась жива. Все это время я была рядом с Иешуа и помогала ему, чем могла: вытирала лужи крови, убирала испражнения и не переставала удивляться. На лбу Иешуа выступила испарина; я поразилась тому состраданию, с каким он забрал от женщины мертвое дитя. Я впервые видела, как человек, тем более мужчина, выполнял такую грязную работу ради спасения жизни какой-то язычницы. Мы трудились бок о бок в зловонной, грязной хижине, где меня внезапно охватило чувство единения — я и Иешуа были одним целым. Я вспомнила, как он учил нас не разделять ничего на чистое и нечистое. Нельзя, говорил он, подразделять вещи на те, которые надо беречь и хранить, и на те, которые можно отбросить без сожаления, но надо принимать жизнь в целом, такой, как она есть. И теперь, стоя подле него, я думала, что, может быть, сейчас настало время для моего и нашего испытания. Иешуа ведь никогда не брал меня с собой в лепрозорий, что мне было немного обидно, и не там я больную плоть чужого человека прочувствовала как свою собственную.

Среди сотен людей, получивших исцеление от Иешуа, было множество тех, кто воспринял случившееся с ними и дар Иешуа как знак милосердия, проявленного к ним Господом. Они всем сердцем восприняли учение Иешуа и пошли за ним. Но были и те, которые покидали его разочарованными и озадаченными, обманутые в надеждах излечить то, что только Бог может излечить по милости своей, будь то слепота или бесплодие. Я не могу припомнить, однако, чтобы Иешуа отказал кому-либо в просьбе о помощи, приходил ли к нему еврей или язычник, богач или бедный, или потребовал бы в качестве платы стать его последователем. Однажды к Иешуа обратилась одна женщина, она не раскрывала своего имени, но ходили упорные слухи, что та принадлежит семье Ирода. Все ожидали, что Иешуа сурово откажет ей из-за Иоанана, который в то время находился в заточении. Но Иешуа отнесся к женщине так, как отнесся бы к любому другому человеку, пришедшему за помощью; это, конечно, стало потом поводом для разных кривотолков, например об особом покровительстве Ирода. Впрочем, многие соглашались с тем, что Ирод не трогал Иешуа вовсе не из благодарности, а из-за боязни народного возмущения.