Завтра. Выпуск 4 - страница 11

— А не пора ли готовить на стол? — сказал Г. А-й, увидев, что Шу-цу собрался вставить свое слово; этот всегда готов подбросить дровишек в затухший костер.

Л. С. и На-та пошли на кухню, где Еленя безуспешно пыталась дозвониться домой, а Шу-цу попыхтел немного, но так ничего и не сказал, потому что, к счастью, лишен ораторского дара. Он отличный подносчик снарядов для Л. С., но в одиночку предпочитает помалкивать. И чудненько! Сколько можно говорить о том, что любому инородцу ясно, а метрополийцу все равно объяснить невозможно.

Орлосел подмигнул нам за спиной Шу-цу, показывая, что он все понял и оценил, и сделал приглашающий жест: садитесь, мол.

Но рассиживаться не пришлось: по стене, совсем близко от окон, хлестнула автоматная очередь. Я подскочил — этот прыжок у меня отработан! — и выключил свет: вдруг я щелку оставил, когда окна заделывал. И на кухне выключатель щелкнул: молодцы девицы — сориентировались.

При свечке мы вдобавок к бумаге навесили на окна одеяла. Когда свет включили снова, нашим глазам явилась странная картина: посреди комнаты стояла На-та с двумя серыми комками на вытянутых руках.

— Что это?! — удивленно протянул Г. А-й.

— Мне тоже интересно, что это? — сказала На-та.

— Что, что… голуби это! — подал недовольный голос Шу-цу, молчавший в углу во время суеты с одеялами. — Свежие, часа два как поймал. Бульон, между прочим, не хуже куриного.

Ну да: на инородческие карточки дают курицу в квартал, а свободная курочка, в смысле — по свободным ценам, кусается, пардон за каламбур. Вот Шу-цу и приладился прикармливать голубей на балконе. Помню: он похвалялся охотничьими успехами.

— Щипать сам будешь, — сказала На-та. — Все сядем за стол, а ты щипай и потроши.

— Я знаю быстрый способ, — неожиданно на помощь Шу-цу пришел А. И. и решительно повел На-ту на кухню. Полагаю, что из соображений оказаться поближе к канистре. Черт с ним! Он заслужил порцию Орлосла.

— Зря, Шу-цу, птичек обижаешь, — сказал Аинька. — По этому поводу есть хороший анекдот. Вы не обидитесь, П. Б.?

Обращение к Орлослу означает, что речь в анекдоте о метрополийцах. А собственно, иных анекдотов инородцы и не рассказывают.

Орлосел благосклонно махнул рукой: валяй, дескать.

С кухни запахло паленым.

— Значит, так… Кхе, кхе! — Аинька прокашлялся, чтобы зафиксировать на себе внимание присутствующих. — Помер метрополиец. Попадает он куда положено, а там апостолы Петр и Павел сортируют народ: кому в рай, кому в ад, а кому еще куда — обратно, может быть. Приходит наш метрополиец к апостолам, и тут апостолы слышат какой-то звон. «Что это?» — спрашивают они. «Это колокольчик к ноге привязан, чтобы букашку-таракашку какую случайно не раздавить, предупредить ее о своем подходе заранее», — отвечает метрополиец. «О, да ты святой человек! Проходи в рай!» — говорят апостолы. Но метрополиец помялся и…

— Пахнет чем-то очень плохо, — прервал шеф Аиньку.

Пришлось мне идти на кухню, не дослушав. Там А. И. одной рукой вертел над конфоркой голубя в полном оперении, а другой отбивался от На-ты.

— Отдай птицу! — потребовал я сурово; вообще-то всерьез разозлиться на А. И. трудно.

— Только в случае рокировки: я тебе птицу, ты мне полнометражную стакашку, — отвечал А. И.

Я отволок его от плиты, налил стакашку и, бросив короткий взгляд, заметил, что у Елени глаза на мокром месте.

В комнате грохнул смех. Когда я вернулся, Орлосел все повторял концовку, никак остановиться не мог:

— Не к тому месту колокольчик надо было приделать! А-ха-ха-ха!

— Одно неясно, при чем здесь мои голуби? — сказал обиженно Шу-цу, но его не удостоили ответом.

— А такой анекдот, П. Б., вы знаете? Родился у метрополийца сын… — Аинька сделал свою обычную паузу.

— А кто-нибудь про Деус-махину слышал? — вклинился я невежливо.

— Деус экс махина? — переспросил Орлосел, из чего я заключил, что он не в курсе странностей радиотрансляции.

Не обращая внимания на протесты Аиньки, я пересказал радиопьесу. Интересно было, как прореагирует шеф все-таки метрополиец.

Шеф прореагировал просто:

— Чушь какая-то! Что у них нечем больше эфир забивать?

— Над всей Испанией безоблачное небо, — сказал Шу-цу. — Только наоборот.